Один из них, с надменно поднятым подбородком, выступил
вперёд:
— Здравствуйте. Я Ким Сангук. Я глава компании и я треб...
'Шлёп'
Звонкая, чёткая, но не сильная пощёчина, как выстрел в тишине,
оборвала его речь. На мгновение наступила гробовая тишина. Его
глаза расширились от шока, а глаза Делайлы прищурились от
раздражения.
— Да как вы смеете?! — выкрикнул он, прижимая ладонь к щеке. —
Вы хоть знаете какие у меня есть связи в полиции, в правительстве!?
Вы…
'Шлёп'
Вторая пощёчина последовала почти без колебаний, точно в такт
дыханию. Она не повысила голос, но в её взгляде горел огонь,
способный опалить броню.
— Прости, кто ты? — Её голос был полон яда. — Я не расслышала. У
тебя нету меча в руках. Ни одного шрама. Ни капли крови на одежде.
Ты не тащил ни раненного, не перевязал ни одну рану. Но зато у тебя
есть… что? Связи? Деньги? Телефон последней модели?
Мужчина попытался возразить, но она его не слушала. Она шагнула
вперёд, став перед ним лицом к лицу, и, прежде чем он успел
раскрыть рот, его вновь встретила ладонь.
'Шлёп'
— Вот именно. Ты не понимаешь, куда попал. — Она шагнула ещё
ближе, её голос уже звучал, как гром среди молчаливой толпы. —
Здесь за деньги тебе не дадут ни еды, ни воды. Твоё влияние, твои
связи, твоя гордость — это мусор. Здесь ты — никто.
Он отпрянул, покрасневший, со сжатыми кулаками, но Делайла
только продолжала, медленно обводя всех взглядом:
— Что ж вы за мрази такие… — прошипела она. — После того, как
погибли люди… после того, как в этом аду выжившие едва держатся на
ногах… вы всё ещё думаете, что вам кто-то что-то должен?
И в последний раз — 'шлёп!' — она ударила его. Не столько по
щеке, сколько по самолюбию и сколько для своег спокойствия. И он,
наконец, сломался. Развернулся, не сказав ни слова, и скрылся за
толпой, которую теперь сковало тягучее, неловкое молчание.
Для них это было что-то новое… Увидеть, как рушится привычный
порядок. Где костюм и власть — не защита. Где женщина с мечом
диктует правила, а не склоняется в поклоне.
Делайла глубоко выдохнула, чуть приподняв лицо к небу, будто
прощалась с чем-то внутри себя. И только потом, когда горечь
схлынула с губ, она повернулась к толпе, в которой остались те, кто
действительно хотел выжить.
— Всё! Заканчиваем! — её голос теперь звучал, как стальной
колокол. — Пора выдвигаться!