Энеате нравилось находиться в лавке. Здесь всегда царил лёгкий полумрак; узкие длинные окна были обычно наполовину прикрыты тростниковыми ставнями, но всё же лучи солнца проскальзывали внутрь и расцвечивали ярким блеском выложенные на полках флакончики с драгоценными маслами. Развешанные под потолком пучки трав и сухие цветы, мешочки с тёртыми кореньями и чаши со снадобьями на любой случай жизни, кувшины с лечебными настойками и глиняные таблички с рецептами исцеляющих отваров и мазей, пыль волшебных камней и порошок древесной коры из дальних краёв; терпко-пряный запах, заполнявший лавку, всегда успокаивал и радовал Эне.
Она прошагала к прилавку, оглядываясь в поиске гостя; несколько минут Энеата прождала, затем в дверь осторожно постучали. Дверь отворилась, и внутрь помещения скользнул худощавый подросток лет четырнадцати. На нём была неокрашенная шерстяная туника, подпоясанная простым куском верёвки вместо тряпичного пояса с кистью – судя по всему, это был чей-то раб.
– Да хранят ваш дом Тааль и Ирутар, добрая госпожа, – поклонившись, произнёс юноша.
– Да осенит твой путь свет Аарка, сокрыв от зла Эллашира, – церемонно отозвалась Эне, затем с непринуждённой улыбкой продолжила: – Чем я могу помочь?
– Мой господин… – раб замялся, обдумывая последующие слова. – Меня послал мой господин, Рамзаш из Карауда, сын Халетара. Он просил асу Хурсана приехать к нему, если это возможно.
– Асу Хурсан скоро подойдёт, – мягко отозвалась Эне. – Сядь и расскажи, что случилось.
Раб тяжело вздохнул и опустился на лавочку у стены. Снова немного помолчав, он сказал:
– Я не могу сказать, госпожа. Мне велено только передать письмо лично в руки асу Хурсану и ответить на его вопросы. Если они будут. Но я могу говорить только с асу Хурсаном.
Эне пожала плечами и замерла, неподвижно и молча ожидая прихода дедушки Хурсана.
Однако появившийся Хурсан не приоткрыл перед Энеатой завесы тайны – едва услыхав, что странного посетителя прислал некий господин Рамзаш, Хурсан приказал Эне выйти во двор. Именно приказал – столь строгого голоса, не требующего возражений, девушка не слышала от воспитателя, всегда баловавшего её и прощавшего любые вольности, наверное, никогда прежде. Насупившись, она покинула лавку.
Во дворе Энеата сидела на краю фонтана, борясь со жгучим желанием подкрасться и подслушать разговор. Однако, когда стремление уже стало непреодолимым, дверца дома отворилась, и Хурсан появился на пороге.