– Она самая, – подтвердило существо, принимаясь за очередную сосиску.
– Я про таких зверей не слышала, – задумчиво произнесла Настя.
– Мало про чаво ты не слышала! – Шишуня икнула. По-видимому, она съела слишком много сосисок.
– Настя, – строго произнесла мама. – Держись от нее подальше. Этот зверь может быть опасен.
– Сама ты опасная! – огрызнулась Шишуня. – Да и не зверь я вовсе. Кикимора я. Что ни на есть всамделишная кикимора. Из Шишунов.
– А где это Шишуны? – спросила Настя.
– Не где энто, – поправила Шишуня. – А кто энто. Шишуны – это болотные кикиморы.
– А разве есть еще и другие?
– А как же! – воскликнула Шишуня. – Конечно же есть. И рячные. Я лясные. И даже полявые.
– Ну, хватит! – рассерженная мама Ромашкина захлопнула дверь холодильника прямо перед носом незваной гостьи. – С меня довольно! Сегодня выходной и я хочу как следует отдохнуть.
– Так отдыхай, – беззаботно проговорила кикимора. – Кто ж тебе не даеть?
– Ты не даешь! – вскричала мама.
– Энто как это? – удивилась Шишуня.
– А вот так это! – мама передразнила Шишуню. – Я прихожу к себе на кухню и что я там вижу? Неизвестно кто ест мои сосиски.
– Я не неизвестно кто, – снова поправила Шишуня. – Я Шишуня. Можете звать меня Шишей, коли желаете.
– Я желаю, чтобы ты поскорее убралась отсюда! – мама не была расположена к разговорам с кикиморой. – Паша, скажи ей!
Мама строго взглянула на папу, который все это время стоял у двери и зевал.
– Что сказать? – папа опять зевнул.
– Вот так всегда! – возмутилась мама. – Когда нужно принять решение, ты только зеваешь. Выгони эту пакость вон! Я не желаю больше ее видеть в своем доме! Я хочу, в конце концов, выпить чашечку кофе.
– Ну так пей, – Шишуня отодвинула в сторонку, давая маме Ромашкиной возможность пройти к плите. – Кричать-то чаво?
– Послушай! – мама рассердилась не на шутку. – Ты врываешься в мой дом! Ешь мои сосиски и еще возмущаешься при этом!
– А чаво? – Шишуня недоуменно хлопала глазами. – Нора у вас теплая, просторная. Места всем хватает. Вот у вас и перебьюсь до весны.
– До весны?! – взбунтовалась мама. – Ну уж нет! Паша! Сейчас же вышвырни эту мерзость за дверь!
Мама была настроена решительно. Папа Ромашкин, не желая спорить, послушно шагнул к кикиморе. Та опять недовольно зашипела. Папа в нерешительности замер. С одной стороны он не знал, как подступиться, а с другой стороны он не мог ослушаться мамы. Заметив папину заминку, Шишуня поднялась с пола и заковыляла на своих коротеньких кривых ножках к выходу.