– Что ж, Ватсон, опять поздравляю! Сказано, безусловно, умно! Да, я, как вы хорошо знаете, действительно стараюсь сторониться всего, так называемого, «потустороннего» и предпочитаю иметь дело только с земными пороками, свойственными лишь людям грешным, состоящим из плоти и крови. Но, – вынужден вас огорчить. Весь ваш пафос потрачен впустую. Уверяю вас, что никакой мистикой и в этой второй части нашей истории даже и не пахнет. А пахнет там, Ватсон, хоть и весьма изощренным, но отвратительнейшим криминалом!
– От этих его слов, я буквально остолбенел в своем кресле.
– Но позвольте, Холмс! Как же это может быть! – Нет мистики! А дух старухи? А назначенные ею три карты? Ведь именно о них и идет речь в этом сочинении. Карты, как олицетворение одного из самых отвратительных людских пороков – и есть главный стержень всего этого произведения. Пиковая дама даже выведена в его заглавие.
– Дух старухи, – Холмс вновь рассмеялся, – опять хорошо сказано, Ватсон. Вы сегодня просто в ударе. Прекрасный каламбур. Но и здесь я вынужден вас огорчить – никакого «духа старухи» в этой истории не было и в помине. Огорчу вас и в том вашем постулате, что дело это, мол, «давно минувших дней», как вы изволили изящно выразиться, и что, мол, все его персонажи давно уже истлели в могиле, а потому ничто уже нельзя документально подтвердить, или опровергнуть. А все эти мои досужие рассуждения, ни что иное, как лишь забавная игра ума, – ни к чему не обязывающие сомнительные логические построения страдающего от скуки сыщика-консультанта. От скуки и передозировки кокаина. А, Ватсон? Вы еще и позавчерашнюю инъекцию мне припомните!
– Да что вы Холмс, – вскричал я, – помилуйте! Я имел в виду совсем другое. Простите, но выдвинутый вами же самим тезис об огромном временном интервале, отделяющем наш индустриальный век от того, давно забытого патриархального времени, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ведь с тех пор прошло уже более полувека. Срок, согласитесь, немалый…
– Холмс лишь лукаво улыбнулся, но ничего мне на это не ответил. Похоже, ему было сейчас не до моих высокопарных сентенций. Он уже не сидел в кресле, а нервно ходил по комнате, то, бросая быстрый взгляд на часы, стрелки которых приближалась уже к четырем, то, поглядывая, сквозь мокрое стекло на блестящую от моросящего дождя и пустынную в это время дня булыжную мостовую Бейкер-стрит.