Союз с собой, или В поисках формулы жизни - страница 30

– Почему я никогда этого не слышал! – изумился он.

Это не было шуткой. На глазах его я разглядел слезы. Можно было с уверенностью сказать, что у этого человека проключился канал и, может быть, впервые он услышал мелодию Тишины. В свою очередь Тишина не замедлила наградить его пусть сиюминутным, но покоем, одарить слезами умиления перед величием окружающего мира. «Имеющий уши – да услышит!» Не этот ли самый случай имели в виду древние?

Уже потом этот человек совершенно самостоятельно выезжал за город. Один раз, по его признанию, он просидел на лесной поляне в абсолютной неподвижности более трех часов. Это не было ни дремой, ни отдыхом. Это был успокоенный диалог с самим собой, с тем зыбким, что, в сущности, ежеминутно и ежечасно готово было шагнуть ему навстречу, помочь энергией и советом. С тех пор с ним произошли заметные перемены. Исчезло настороженное выражение лица, улетучилась ежеминутная нервозность, глаза утратили былой холодок, став внимательнее и добрее. Кроме того, именно в поездках за город, по его признанию, к нему нередко приходили умудренные и взвешенные решения. До этого он умел «отдыхать» лишь в казино и кругу любителей выпивки, однако ничего похожего никогда не испытывал.

А вот другой эпизод, связанный с человеком, которому также не доставало единения с собой. О чем бы с ним не заговаривали, какие бы попытки не предпринимали, он всякий раз начинал скучать. Не ощущая искренней потребности в наших беседах, он не способен был участвовать в них более определенного времени, и все его попытки общения с самим собой заканчивались полным фиаско. Минуту или две он высиживал на одном месте, после чего бездумно начинал барабанить пальцами, шевелить губами, что-то насвистывать. Контакт, разумеется, прерывался. И так происходило всегда. Даже в гостях, спустя какое-то время, он начинал испытывать видимое беспокойство, а в конце концов устремлялся к телевизору или хватался за газеты с журналами. К сожалению, в его случае мы столкнулись с крайним неприятием собственного мира. Уже одно приближение Тишины начинало тяготить его настолько, что подобно чуткой кефали, не подпускающей к себе близко аквалангистов, он немедленно уходил в сторону, прибегал к суррогатам и вполне целенаправленно уничтожал Тишину.

Замечу, у него были свои серьезные проблемы, однако для их решения он, видимо, еще не созрел. Возможно, не всем это покажется справедливым, но