Пустое.
Той весной ласточки не вернулись в него, словно издалека узнав о печали, поселившейся в доме.
Но вот всю эту картину разбило лицо женщины, склонившейся надо мной. Ее слезы капали на мои перья.
– Я тебе уже сказал, – ответил я.
– Мне нет дела до его геройства, – она махнула рукой и отодвинулась, снова открыв мне вид на изъеденные жуками балки и ночных созданий. – Я отлично знаю, каким храбрецом и героем он был. Мне важно знать, о чем он думал перед тем, как его зарубили.
– Его не зарубили. Они не смогли к нему подобраться. Они предательски пускали в него стрелы, – сказал я, по-прежнему раскинувшись на полу. Они растаскивали и уничтожали это гнездо, эту колыбель… или, может быть, меня так обманывали тени заходящего солнца.
– Ты сказал, он пел. Что он пел?
– «Соловей-пташка, не пой рано…»
– Хватит! – она закричала, оступилась и опустилась на кровать, внезапно обессилев. Потом сильно зажмурилась, но даже так не смогла сдержать слез. – Эту песню пела ему я.
Песня полилась с ее потрескавшихся от соли губ и закружилась по комнате, отражаясь от каменных стен.
Свечи в подсвечниках стали зажигаться сами собой, делая четче тени витязей в доспехах.
Бошко, Дамьян, Воин, Мирко, Марко, Радмило… Сыновья.
Они бродили по маминым комнатам. Искали ее. Вытягивали руки, чтобы дотронуться до нее.
Вороны не умеют плакать.
Последняя тень накрыла все остальные. Тень Юг Богдана.
– Мой господин! – воскликнула старуха и, оборвав песню, согнулась и разрыдалась.
* * *
С поля боя я привела псов и коней. Принесла соколов. Похоронила своих детей. Без крестов. Не хочу, чтобы кто-нибудь другой веры осквернял их могилы и ломал их знамена. Земля знает, чьи кости хранит. На Косово полно сербских костей. И мало крестов.
Мужа я не нашла.
– Где самый старший? – кричала я на раненого турка, тряся его слабыми руками за грудки. – Где тот, который порубил больше всех ваших?
– Я скажу тебе, если обещаешь, что убьешь меня, неверная, – сказал он, усмехаясь, и кровь заливала его уста.
– Я сама найду его!
Он умолял меня забрать его жизнь.
– Проси своего Бога, чтобы он забрал твою душу. Мой забрал мою.
Мужа я не нашла.
Женщины завизжали, увидев коней без наездников. Седла были в крови, скакуны ранены, копья сломаны, соколы опьянены вкусом крови. Они клекотали, призывая хозяев. Но хозяев нигде не было видно.