– А деньги имеешь, бездельник? Стоять! – рявкнул, заметив, что школяр при неделикатном вопросе о деньгах отпрыгнул на три лужи, а Прантиш в свою очередь заметил самое досадное, что можно увидеть на пустом осеннем большаке – а именно ствол направленного на него пистолета. Тут особо не побегаешь… Да и кучер вон какой грозный, и тоже с пистолетом за кушаком – этот не замедлит по хозяйскому приказу погнаться.
– Ты что, думаешь, пан Агалинский грабить тебя будет? Я продать одну ценную вещь желаю. Ну, хоть какая ломаная полушка имеется?
Прантиш неохотно полез в карман.
– Вот… Шелег…
– Матерь Божая Ченстоховская! Целый шелег! – пистолет затрясся в руке краснолицего – так захохотал. – Слышь, звездочет? Я продам тебя за целый шелег! – добавил он, повернувшись к кому-то в карете.
Потом снова спросил у путника:
– Как тебя зовут? Имя скажи!
– Прантиш Вырвич, славного рода Вырвичей из Подневодья, герба «Гиппоцентавр»!
– Пусть будет Вырвич… Записывай… – последнее снова было сказано к неизвестному в карете.
Прантиш тоскливо поглядывал по сторонам, высматривая спасение. Вдруг дверка с заляпанным грязью гербом распахнулась, и князь Агалинский выволок из кареты тощего немолодого типуса в длинной черной одеже, похожей на мантию преподавателя коллегиума, с бритым по немецкому обычаю лицом. Мужчина посматривал колючими темными глазами из-под отросших черных лохм таким ненавистным взглядом, что Прантишу показалось – сейчас услышит привычный окрик: «Это самый ленивый студиозус от Тибра до Борисфена! Березовых розг ему…» Между тем пан Агалинский могучей рукой едва не оторвал за загривок типуса от земли, хоть тот был выше его на полголовы, и толкнул в грязь, просто под ноги школяру.
– Давай шелег, сударь!
Прантиш протянул на ладони свою последнюю монетку… Агалинский взял ее двумя пальцами:
– Вот! Небо свидетель, слово шляхтича: с этой поры мерзавец Бутримус принадлежит тебе, делай с ним, что хочешь, – и полез назад в карету, насмешливо выкрикивая на прощание. – Вот где счастье, парень, привалило! Это ученый муж, алхимик. Он тебе золота наварит – засыплешься! Не забывай только бока ему подправлять дубиной, чернокнижнику проклятому!
Из кареты просто в лицо Прантишу вылетел бумажный свиток, тот еле успел его поймать.
Кучер тоже подарил на прощание ошалелому Прантишу очень неприятную ухмылку, дернул вожжи…