Биться в груди было нечему, как я
выжил? Очень просто. Сердце мотор, оно качает кровь. Не может
качать оно – качать начнёт что-то другое. Другие мышцы. Кажется
безумным? А вы вспомните почему людям рекомендуют делать десять
тысяч шагов в день.
Потому что когда вы ходите,
буквально мышцы ваших ног создают давление и гонят кровь по венам
обратно вверх. А если будешь сидеть весь день... то и проблем все
сопутствующие с плохой циркуляцией крови соберёшь. И тромбоз, и
варикоз, и затем смерть. Так что мне требовалось просто обеспечить
циркуляцию крови, что я и сделал, благодаря снятию первой печати,
начав попутно подниматься на ноги.
Правда состояние моё можно было
описать как... крайне скверное. Сердца буквально не было, отрастить
снова я его не мог. И если бы я был простым человеком, пусть даже
идеально контролирующим своим мышцы и способным вызывать сокращения
даже кровеносных сосудов, поддерживая циркуляцию этой крови... то
не выдержала бы нервная система. Потому что организм в данный
момент находился в перманентом шоке, пытаясь понять где его
сердце.
Как и в целом, боеспособность моя
упала. А сам я... я огляделся и наконец-то закрыл за собой дверь.
Правда всё то, что сидело в этой избе уже выбралось наружу. Но кто
же знал, что так получится? Нет, я изучил эти объекты, знал о этих
тенях, но я реально не верил, что они смогут также просто забрать
моё сердце, как у всех тех, кто сталкивался с ними до меня.
Понимая, что я ослаблен, я
стремительно покинул избу через окно. Правда вышел не в физический
мир, а в ещё более странное место. Какую-то другую комнату, такую
же мрачную, но уже с евроремонтом и каким-никаким освещением.
– Тень становятся насыщеннее при
свете... зараза... – пробурчал я, помня запись того, кто был здесь
до меня и смог вернуть в физический мир записку. – Надо держаться
подальше от источников света...
Мимо меня проходили силуэты, они
рыскали, искали... чувствовали, что тоже просчитались, ведь не
ожидали, что я выживу. Вдоль грязной софы, мимо книжных стеллажей,
сквозь дырявые стены, они бродили по коридорам заброшенного дома,
напоминающего общежитие Нью-Йорка начала двадцатого века. Старые
кирпичные стены, серость, клопы в мебели, телевизоры с белыми
экранами...
Я не дышал, старался стать
незаметнее, чувствовал как связь с Адамом то становится сильнее, то
слабее. Будто бы связь с физическим миром, где была заключена моя
сила, прерывалась и возобновлялась. Двери... много дверей я замечал
вокруг, особенно в тех местах, где их быть не должно.