К тому же, если бы Саше было, скажем, лет пятнадцать и у нее уже имелись бы сформировавшиеся представления о жизни - это одно. Но ей не было и семи…
- Давай обсудим это втроем. Ты, я и наша дочь, - нервно растянула я губы в улыбке.
Прямо сейчас идти в отказ означало разозлить Никиту. Возможно, даже заставить его действовать за моей спиной. Нужно было быть осторожной.
- Хорошо. И прежде, чем я уйду, ответь еще раз - мы точно не сможем избежать развода?
Губы Никиты искривились, а в потемневших глазах заплескалась горечь.
Я помотала головой.
- Нет.
Он усмехнулся и растер лицо ладонями. Опустил голову и принялся рассматривать узор на деревянной поверхности стола, словно видел его впервые в жизни. Поднялся на ноги так резко и внезапно, что я невольно отпрянула.
Сидела, застыв на месте, и смотрела на то, как он одевается в прихожей. Торопливо, как будто теперь у Константинова лишь одна цель - сбежать.
За ним закрылась дверь, и я, быстро заперев замок, подошла к окну. Сама не знала, почему ноги понесли меня туда, где я раньше, когда были вместе, частенько проводила время. Когда ждала возвращения мужа с работы. Или когда провожала их с Сашкой.
Оперевшись на подоконник, я нашла глазами машину Константинова и с губ моих сорвался вздох. Потому что рядом с его авто стояла женщина. На ней были короткая курточка и голубые джинсы, обтягивающие длинные ноги. А длинные, до талии волосы цвета воронова крыла, так и притягивали взгляд.
Никита подошел к ней, они перебросились парой слов, после чего сели в машину и уехали. Я отпрянула вновь - на этот раз с глухо колотящимся в груди сердцем. Внутри вихрем появлялись и исчезали самые разнообразные чувства, от которых на губах появлялся металлический привкус.
А в душе все крепла уверенность. Я все сделала правильно, несмотря на то, что даже сейчас отчаянно, просто до сумасшествия ревновала бывшего мужа.
15. 15
- Татьяна Ивановна, ну, зачем вы столько всего наготовили? - покачала я головой, когда распаковывала гостинцы от свекрови.
Ее почему-то совсем не хотелось называть бывшей. И хоть сейчас я все реже обращалась к ней по-привычному «мама», это было следствием моих отношений с Никитой, а вовсе не с ней.
- Да все съестся, - отмахнулась свекровь и, поставив чайник, устроилась за столом.
Я выложила на блюдо пирожки, два небольших кекса с изюмом, испеченные Татьяной Ивановной. Остальное в виде блинов и контейнера со студнем отправила в холодильник. Дождалась, пока закипит вода, налила себе и свекрови чаю. Устроилась за столом и, сделав глубокий вдох, поинтересовалась: