Агата не сомневалась — особая родовая
магия, которая поселилась в её муже незадолго до рождения Платона,
всему виной. Он определенно изменился тогда. Стал молчаливее,
задумчивее. Ей говорили, что дар всегда накладывает на орка
отпечаток, слишком уж сильное у него влияние — но она не думала,
что это произойдет с ее Серпом.
Платон со Златоном играли в оловянных
солдатиков. Шестилетний Злат был невероятно непоседливым, активным
донельзя, а четырехлетний Платоша — не по годам умный мальчуган. О
чем говорить, он умудрялся воровать из отцовской библиотеки книги о
магии, пусть читал еще совсем плохо. Но ориентировался по
картинкам, запоминал формулы, а после вдумчиво перерисовывал
цветными карандашами в блокнотик.
Агата прекрасно знала о маленьком
«грешке» сына, но не запрещала ему копаться в книгах. Ничего
плохого он не сделает, листает аккуратно, никогда даже страницу не
загнет. Да и Серп хоть запрещал лазать по библиотеке, но сам же
дико гордился, когда Платон рассказывал что-нибудь про
колдовство.
Злата книжки интересовали мало. Ему
больше нравились машинки или мультфильмы, которые показывали по
телевизору. Он любил играться с другими детьми и напоминал самого
Серпа в молодости — такой же неунывающий и улыбчивый.
Такие разные у них росли дети, но
одинаково замечательные.
— Мама, Платон отбирает у меня
пехотинца! — пожаловался Злат, показывая брату кулак.
Платон покачал головой.
— Это не пехотинец, а полководец,
посмотри на его одежду. Папа же тебе объяснял, а ты опять
неправильно им играешь!
— Нельзя играть неправильно, это моя
игра, как хочу, так и играю! Мама, скажи ему!
Агата закусила губу, чтобы вновь не
закипеть от гнева. Как можно было сказать, что Злат — не от Серпа?
Что в голове этого невозможного орка?! Чем он вообще думает?!
Всю жизнь она любила только своего
мужа. С самой юности. Когда ещё он был весельчаком и душой
компании, когда играл на гитаре и заразительно улыбался — пока его
не накрыл жуткий магический дар, превративший некогда светлого орка
в собственную мрачную копию.
Она оглянулась. Вновь вспомнилось,
что в кабинете, совсем недалеко от игровой, сидит опасная тварь, и
детям попросту нельзя находиться рядом с ней. Кто знает, что придет
Медее в голову.
Надо сейчас же уходить. Забирать
детей и поскорее убираться из этого дома. Серп думает, что жена и
старший ребенок ему не нужны? Что ж, пусть так. Он обязательно
опомнится и пожалеет о своих словах. Но Агата не будет преданно
дожидаться извинений на коврике под дверью. Она свободная женщина и
вольна уйти.