Она стала совсем другой, ушла наивность, детская непосредственность и мягкость, словно никогда их и не было. Перед ним стояла новая Аглая – сильная, уверенная, и она новая притягивала его сейчас не меньше.
И за свою вспыхнувшую тягу к ней о себя сейчас проклинал.
– Чего ты добиваешься? – спросил он, не раскрывая карт.
– Я не поняла твой вопрос.
– Хочешь ты чего? – повторил он, перемещая быстрый взгляд по доступным взгляду частям ее лица и тела: глаза, ключицы, шея, рот.
Быстро облизал свои губы, ощущая уже знакомый каждому мужчине разгон тестостерона. – Ты позлить меня решила?
– Да не собиралась я тебя злить, снова считаешь себя центром вселенной.
Ее дыхание было глубоким, надсадным. Тоже быстро облизала губы, но уверенный взгляд от его пронизывающих глаз не отвела. – Я действительно хочу, чтобы ты оставил нас в покое.
– Чушь! – самоуверенно бросил он. – Хочешь сказать, что всю жизнь мечтала о деревенщине, который весит полторы тонны?
– А ты хотел бы услышать, что о тебе?
– Я хотел бы услышать правду.
– Валентин хороший и порядочный человек…
– И засыпая, ты думаешь о нем? – он наклонился к ее лицу, специально провоцируя на то, чтобы выдала свои истинные эмоции, но она оказалась на удивление стойкой.
– А кто тебе сказал, что мы не засыпаем с ним вместе?
Вот же зараза!
Он отпрянул, изо всех сдерживая нарастающее раздражение. На то, что сейчас она, а не он, оказалась более стойкой. Хотел вывести на эмоции ее, а в итоге вывелся на них сам.
Да как у тебя это получается, пигалица?
– Когда вернется моя дочь? – спросил он, специально сменив тему.
– Прекрати постоянно делать акцент на том, что она твоя.
– Но она же моя.
– Биологически. А по факту никто, она знать тебя не знала все эти годы.
– Благодаря тебе.
– Конечно, а как я должна была поступить? – разозлилась она, как и всякий раз, когда речь заходила о ее ребенке. – Я должна была рассказать ей, что где-то там, в Америке, топчет улицы Бродвея ее папочка? Что просто воспользовался ее мамой и… – осеклась, явно не желая развивать тему. – В общем все, Вишневский, пожалуйста, давай не будем. Просто уходи.
– Воспользовался ее мамой? – прищурив глаза, сразу же зацепился он. – То есть ты считаешь, что я тобой просто воспользовался? На жертву ты мало похожа.
– А тебе хотелось бы, чтобы я превратилась в ничто? – не сдавала позиций она. – Чтобы создала алтарь имени тебя, плакала ночами возле твоей фотографии?