- Кто говорит со мной? - спросила Кинн. - Мужчина или мозг?
И сразу же ощутила легкое прикосновение к своему разуму холодных
псионических щупалец, почти нежное. Как пальчики младенца. М-м-м,
объедение!
Кинн сплюнула и повторила свой вопрос, поторапливая
собеседника.
Новорожденный. Явившийся на свет из этой
оболочки.
А голове что-то щелкнуло, и нужные сведения нашлись сами собой.
Это пожиратель интеллекта, ручная зверушка, прислужник свежевателей
разума, похитивших ее. И это их корабль.
Отлично, у нее в голове целая энциклопедия и, кажется, даже с
картинками. Где тут статья, озаглавленная «Кинн»?
- Ты напуган. Отчего? Боишься кого-то?
Врагов, - последовал тихий, пугливый
ответ. - Их очень много.
Что за враги могут быть у свежевателей разума, думать не слишком
хотелось. Но хотелось пополнить их ряды и разобраться с
омерзительными кальмарами. А пожиратель разума все трогал и трогал
ее своими холодными ментальными пальчиками, напоминая о себе, точно
и в самом деле назойливое дитя, требующее внимания.
- Боюсь, - вздохнула Кинн, - спасать тебя уже поздновато. Но
говори, что делать.
Извлеки нас из этого тела. Освободи нас из этого
плена. Пожалуйста!
Логично, кивнула Кинн. К чему столь самостоятельному мозгу
окостеневшая бренная оболочка, которой скоро придет неизбежный
конец? Склонившись, она осмотрела мозг, обнаружив, что не
испытывает при этом ни страха, ни брезгливости, ни даже какой-то
тени стыда или смущения. Быть может она — мясник?
Поторопись!
Или врачеватель, потому что ее знаний явно хватило на то, чтобы
увидеть нездоровую отечность: череп давил на пожирателя разума
слишком сильно. Сделав глубокий вдох, Кинн запустила пальцы в
черепную коробку и осторожно потянула на себя. Мозг поддался и
спустя мгновение лег ей в руки, тяжелый, горячий, живой. Пока
живой. В голове всплыл удивительно яркий образ: мозг полный дыр,
точно кусок сыра, точно ее собственный искореженный разум. Губы
сами собой растянулись в улыбке, пальцы задрожали от желания
разорвать это нежное и влажное мясо в клочья. Повинуясь какой-то
иной воле, чему-то еще, сидящему глубоко внутри Кинн, палец пронзил
нежную плоть раз, другой, третий. Пожиратель этого, кажется, даже и
не заметил, расслабленно лежа у нее в ладонях. Затем ожил и
спрыгнул на пол, по пути отрастив себе некоторое количество
гротескных конечностей.