Живой!
- Соболезную… ты поэтому уезжаешь? – осведомился он деловито. –
Слыхал, ты на паспортную книжицу заявление в управу подал.
- Подал. А ты собаку завёл?
- Собаку?
Вот точно паскуда. Собаку… не тот Сургат человек, чтоб с
собаками возиться. Да и кто собаку на похороны тащит?
- Это так… безделица… один знакомый одолжил. Так и сказал,
пригляди, друг сердешный, за животинкою, чтоб не потравили ироды
какие аль с голоду не подохла. Животинка славная. Учёная. Умная –
страсть. Что там в телеге-то?
- Так… приютская. Может, мясо возили, может, ещё чего. Машины-то
у них такие, что того и гляди развалятся.
Я вдруг ощутил, что собака рядом, что кружится она возле телеги,
явно пытаясь вынюхать… меня?
- Вот сложный ты человек, Еремей… подозрительный… сказал бы, что
бумаги надобны, неужто не сделали б? Да с поклоном принесли бы
паспорт и сразу бессрочный, как оно офицеру
положено…[1] а ты к уряднику, заявку… они
ж её месяц мурыжить станут. Пока телеграмму отобьют в столицы, пока
там в архивах бумаги твои подымут, пока третье да четвертое чего…
оно тебе надо?
- Зато настоящие будут.
- Так и эти настоящие. Бери-бери, не стесняйся… как есть твои.
Можешь даже глянуть, что и фотография та, которую подавал.
Это Сургат намекает, что у него и в полиции связи имеются?
- Я не враг тебе, Еремей.
- Да ну?
- Не спорю, всякое меж нас случалось… сидеть.
Это уже собаке, которая сунулась было в телегу, но зафыркала и
зачихала.
- Табачок? – уточнил Сургат.
- Так… в карманах лежал. Небось, рассыпался… экий я
невнимательный. Но собачонку попридержи, а то ещё попортим
животинке нюх, потом тебе претензию выскажут. А всякое случалось,
это да… ты, мнится, дела в порядок ныне приводишь.
- Уже привёл, Еремеюшка. Уже… а то оставайся, а? Будем жить,
дружить, добра наживать. Прям как в сказке. Я тебя не обижу. Я не
Мозырь, что бы ты там себе ни надумал.
Это верно, не Мозырь. И… и не удерживаюсь, позволяю тени
выбраться. Очень уж хочется поглядеть на Сургата. Вот остатки души
готов в залог поставить, что ни на секунду он в мою скоропостижную
кончину не поверил.
Тень прячется в соломе, а потом вовсе соскальзывает под днище,
растворяясь в обычной тени, телегой отбрасываемой.
Место…
Берег реки.
Вон костерок горит. И воняет паленым мясом, чую этот запах сам,
без тени. А теперь и костерок вижу, всё ещё черно-белый. Странно,
что нет дров, но лишь ящик и пламя, которое обнимает стенки его.
Приглядываться не сильно тянет.