Упражнения, в основном, носили характер психолого-коррекционных игр и были направлены на сближение, развитие сплочённости, расслабление и так далее. В общем, то, что мы должны были проделывать с подростками, опробовали сначала на себе.
Оказавшись в очередной раз вместе с Таней в подгруппе, мы делились своими мыслями, чувствами, воспоминаниями. И, что самое главное, я рядом с ней чувствовал себя свободно и раскрывался без страха и утайки.
В то время я был в состоянии мимолётного увлечения, чувствовал себя воздушно-беззаботным, поэтому прошлое казалось красочным и вполне сносным, что я, естественно, не подвергая сомнениям, преподносил другим. Идеальные родители, верные друзья, вечная любовь и только – вот что встречалось на моём пути.
Пока я всё это рассказывал, Таня с интересом смотрела на меня и ждала, пока закончу. Когда же я замолчал, она задала мне один, всего один вопрос, ставшим впоследствии чем-то глобально важным. Она спросила:
– Если у тебя было всё так идеально, как ты говоришь, – медленно, растягивая слова, произнесла она, будто читая что-то в моих глазах, – почему же ты тогда стал психотерапевтом?
И я задумался, желая, легко отмахнувшись, пробубнеть что-нибудь…
Но вместо этого прислушавшись к себе, я понял: что-то тяжёлое и вязкое схватило меня за горло и тянет вниз, увлекая за собой…
Вопрос, заданный на том семинаре Таней, стал пусковым механизмом. Он что-то переменил внутри, открыв глаза на то, что я так яростно старался забыть. Мне кажется, что именно в тот самый момент, как она произнесла слова, сложившиеся в один из главных вопросов жизни, мой, невидимый доселе, комочек плотно скрученных нитей начал превращаться в реальность.
Прошлое ожило, поглощая меня.
А внутри…
Когда мне снова будет восемь,
Я постучусь в огромный дом,
Где все, конечно, хором спросят,
Хочу ли я пожить в таком.
Накроют стол, обнимут даже,
И каждый будет очень рад.
А перед сном мне тихо скажут,
Что я для них – не сын, а клад.
Меня уже никто не бросит,
Чтоб поскорей мой взгляд забыть,
Когда мне снова будет восемь,
Я стану тем, кем должен быть.
Дарья Снигирёва
Обида, слёзы, трудно дышать, одиночество, страх, непонимание, боль…
Смех, удивление, теплота, гордость, увлечение, желание, страсть, оргазм, гром…
Я сидел в одиночестве где-то в районе центрального парка. В левой руке почти допитая бутылка пива, рядом пачка «Честерфилда» тоже с остатками сигарет.