И не запыхаюсь.
Не прошло и минуты, как офицер чуть
обернулся и прокричал:
— Господин седьмой десница, вы не
поверите. Этот удивительный человек требует, чтобы мы ему заплатили
за проезд. Не просит, а именно требует. Что ему ответить?
Хотелось ответить очень грубо, но я
ведь не абы кто, а лицо официальное, на службе. Причём пусть и не
без нюансов, но служба солиднейшая.
Поэтому пришлось соответствовать:
— Господин Лойм, будьте добры,
объясните этому гм... уважаемому стражнику, что мы не купцы, а люди
императора. И мы здесь не гуляем, а направляемся в Мудавию по
важному государственному делу. Да он и сам должен заметить, что при
нас нет повозок с товарами. Так что ни о какой пошлине не может
быть и речи. Слово в слово так ему и передайте.
Лойм кивнул, и, оборачиваясь,
неуловимо-стремительно потянулся за мечом.
Блеск стали, россыпь кровавых брызг,
голова, покатившаяся по камням.
— Кто бы мог подумать, что наш
солдафон просто мастер объяснений, — одобрител Дорс.
Убив переговорщика, офицер взмахнул
мечом, небрежно стряхивая кровь. Похоже, этот жест заодно являлся
своего рода приглашением к веселью, потому как прочие гвардейцы
рванули вперёд одновременно и без приказов. Дорс и прочие желающие
размяться не слишком от них отстали, и спустя считанные секунды на
едва обозначенной тропе остались лишь четверо: я, Кими, Паксус и
Лухвил — безродный, но свободный простолюдин-проводник. Лойм шпынял
его всячески все одиннадцать дней торопливого похода,
неудивительно, что этот низкорослый и невзрачный мужчина средних
лет старался держаться от командира гвардейцев подальше.
— Даже Глас поскакал, —
неодобрительно, с намёком, заметила Кими.
— Если это просто дураки и бродяги,
справятся спокойно и без нас, — спокойно ответил я, но при этом
поморщился.
Гласу ни при каких обстоятельствах
лезть в драку не дозволяется. Только самооборона. Причём если дело
дошло до самообороны, это означает, что я и прочие не справились со
своими обязанностями.
— А если что-то пойдёт не так? —
уточнила Кими.
— У нас здесь прекрасная позиция,
чтобы вовремя заметить нехорошее.
Обернувшись к проводнику, я
спросил:
— Как, по-твоему: это стража
пограничная, или они простые бандиты, выдающие себя за неё?
Ко мне проводник изначально относился
с настороженностью, но в последние дни заметно расслабился. Вот и
сейчас ответил без напряжения: