Однако стоящие надо мной
люди не унимались, их «шепот» был прекрасно слышен, однако
разобрать их слова я так и не смог, просто не улавливал
смысл.
-Господа,- в горло сильно саднило, да так будто я
три дня питался льдом, сидя в холодной ванне.
-Да, Алешка? Ты только скажи, мы
сразу исполним,- чей-то искренне переживающий голос тихо донесся
откуда-то справа.
-Почему я ничего не вижу?- кое-как
просипел я.
-У тебя была лихорадка,-
ответил другой голос.
-А причем здесь мои глаза?-
недоуменно спрашиваю я, насколько мне известно, при данной болезни
с глазами проблем быть не должно.
- Дня два назад у тебя начали сильно
слезиться глаза, даже в полутьме появлялись слезы, поэтому дохтур
Бидла сделал повязку на глаза.
-Понятно. Долго я тут лежу? -
странный говор все больше и больше начинал меня смущать, даже
неопределенность мучающая меня отошла на второй план.
-Уже вторая неделя пошла,
царевич…
-Кто я? - кажется, мне
показалось это обращение.
-Царевич. - Недоуменно ответили
несколько голосов. – Алешка, неужто ты не помнишь ничего?
-Ничего не помню, да и не понимаю я
тоже ничего,- отвечаю я честно, никаких воспоминаний о последних
днях у меня нет, словно их аккуратно стерли, но вот почему-то была
уверенность, что царевичем я не мог быть точно.
Я не понимал, что такое случилось и
где вообще нахожусь. Одно мне было известно точно, здесь что-то не
так.
«Так, надо собраться с мыслями и
подумать. Что я делал вчера? Блин, прошло же две недели! Что же
такого начудил то? Черт! Помню, госы были, назначение в какую-то
глушь помню, а что же дальше? - стараюсь собрать все мысли в кучу,
но ничего не получается».
Наконец в голове возникают
разрозненные картины недавних событий…
Черный небосвод прорезают десятки
голубых молний. Мой экспресс несется в ночи. Вокруг поезда
бушует разъяренная стихия. Я сижу в купе, устало наблюдая за
очередной вспышкой молнии, распоровшей темную завесу, хлещущую
едущий поезд. Вот уже пару часов как мне не удается заснуть, с
самого начала этой грозы. Говорят, что одиночество плохой советчик,
особенно в такие минуты. Быть может, если бы я ехал в купе не один,
то не совершил бы этого нелепого, глупого поступка?
Я одеваюсь и выхожу
в тамбур, для того чтобы поближе посмотреть на разбушевавшуюся
стихию. Когда-то давным-давно я любил смотреть на ярость стихии, на
завораживающие росчерки молний, на клонящиеся к земле верхушки
берез, горизонтально падающие капли ледяной воды. Да, давно это
было. Так почему бы вновь не вспомнить то чувство трепета перед
мощью природы?