—
Нет, твоя кровь ему не подойдет, разве что в будущем, когда он
полностью сформируется. А это произойдет к шести годам, возможно,
чуть раньше или позже. Все индивидуально. Насколько мне известно,
вампиры кормят своих детей почти до совершеннолетия — примерно
четырнадцать лет. Надо, чтобы у ребенка развились все вампирские
способности, а их очень много.
С тех пор я
не единожды становилась свидетельницей кровавого кормления. Со
временем оно настолько вошло в привычку, что больше не вызывало
никаких негативных эмоций или мыслей. Матвей нуждался в сильной
крови для выживания, а Криштов был ее носителем. Я старалась чаще
быть рядом, чтобы скорее привыкнуть к этому. И всячески пыталась
выяснить у Криштова подробности о вампирах. Та информация, которая
была в Интернете, оказалась абсолютной чушью. Бывало, что вечерами
мы с Криштовом искренне смеялись над людской фантазией и выдумками
об осиновых кольях, серебряных крестах и прочих атрибутах. Он
рассказал мне, что вампиров можно убить отрубив им голову или
вырвав сердце, остальные способы на них не
действовали.
Я водила
Матвея в детский сад, усердно работала в антикварной лавке и не
знала печали. Особенно когда Криштов выкупил соседнее помещение, и
рядом с лавкой появилась небольшая картинная галерея, в которой я
стала хозяйкой. Несколько раз в год мы с Матиашом летали в разные
страны. До этого я никогда не путешествовала, а в одной из таких
поездок, по воле судьбы, я встретила бывшего мужа.
Тогда мы
отдыхали в Греции. И кто бы знал, что именно там, среди древней
красоты, я столкнусь с тем, кто причинил мне столько
боли.
Он отдыхал
с беременной женщиной, а рядом с ними копался в песке двухлетний
ребенок.
Матвею было
почти шесть, он радостно купался в море вместе с Криштовом.
Солнечный свет не причинял ему никакого вреда. Я сидела на лежаке в
широкополой шляпе и сарафане, читала детектив, пока ко мне не
обратились так, как мог лишь один человек:
—
Аришка-малышка, ты ли это? —передо мной стоял Николай, такой же
худощавый, с бородой и торчащими волосами. Внутри меня дернулась
давно забытая струна – не от прежних чувств, а от
неожиданности.
Я сняла
очки и посмотрела в его голубые глаза:
—
Здравствуй, Коля.
Он
почему-то улыбался, а вот мне было не до радостного приветствия или
ностальгии. Хорошо, что я сидела не в купальнике, иначе был бы
виден шрам на моем животе.