Джина желающая досмотреть представление до конца, выключает
последний свет.
Зал на первом этаже и панорамные окна позволяют увидеть нам
крыльцо и парковку. Я делаю несколько неверных шагов к стеклу, за
ним ледяной Шанхай под темным беззвездным небом. Удивительно, идёт
снег! Такой тут редкий. Валит хлопьями. Покрыл совсем тонким, ещё
прозрачным слоем плитку площади и машины.
Света на улице с лихвой хватает досмотреть картину до
финала.
На парковке два черных джипа стоят прямо на проезжей части. Ее
тащат чуть не волоком. Изящные босые ступни оставляют длинные
полосы на снегу. Сердце северной красавицы застывает вместе с
ночным Шанхаем. Оно охвачено метелью, что бы никогда не растаять
для меня. Алое платье мерцает и переливается на свету фонарей. Я
переживаю, что у Алекс замёрзнут ножки и она может простыть.
Непроизвольно сжимая руку в кулак. Злость от бессилия. Она всё ещё
сопротивляется, кричит. Ветер и снег бьёт в лицо людей ее отца, они
уже нетерпеливо открывают двери машин.
Ещё мгновение и кажется скандалистка оседает в их руках, как
оседают снежинки. Две машины трогаются друг за другом сливаясь с
темнотой. До меня как издалека доходят разговоры стоящих рядом
людей. Таких далёких и чужих.
— Снег!
— Снег идёт. В прошлом году вообще не было снега.
— Смотри, как красиво.
— Да.
— Пойдем выйдем!
Кажется все смущены, никто не говорит об этом вслух.
Я ничего не хочу и ничего не чувствую, вижу свое отражение в
темном стекле. Это в зале загорается свет. Смотреть самому себе в
глаза противно. Чень по-прежнему рядом с дурацким платком. Хорошо
хоть молчит. По моей щеке течет настоящая слеза, я чувствую ее жар
и это смущает. Облизываю губы. Сладость жемчужного вина и соль.
Этот привкус въедается в память, не отпускает меня потом ещё очень
долго.
Я вздрагиваю будто, что-то резко вспомнил и опять забыл, иду и
поднимаю туфельку. Долго смотрю на нее. Мне бы надо извиниться
перед собравшимися, но я один в пустом зале.
Неделю спустя
Алекс
Мы сидели в весьма популярном заведении многоуважаемой столицы,
недалеко от моего института.
— Катрин, ты понимаешь на сколько это все нелепо. На сколько я
была глупа. Я же никогда не была дурой! Ты прекрасно это знаешь. Но
почему прокололась на таком бесхитростном обмане?
Моя боевая подруга недавно вернулась из Европы, сидела буквально
с открытым ртом. Я даже сопереживала, что она перетрудилась в
каком-то моменте со своим пианистом. Так что, по сути, вела беседу
сама с собой.