– Почему ты боишься меня, дитя?
– Потому, что моя судьба и жизнь в вашей власти. Я чувствую себя беспомощной.
– Тебе не нравится это чувство?
– Не нравится. Слишком часто мне приходится его испытывать.
Время остановило свой бег. Осталась только эта комната, остался улыбчивый мужчина и вопросы, вопросы, вопросы…
– Значит, ты хочешь выполнить последнюю волю своего отца?
– Да! И еще я хочу послужить своей стране!
Что-то очень личное прорвалось сквозь все препоны, которые воздвигла Альдис в своем сознании, и храмовник откинулся на спинку стула. Паук доволен, он поймал жирную муху в свои сети.
– Ты хорошая девочка, Альдис, и хорошая дочь. Из тебя получится славный солдат.
Девушка кивнула, чувствуя, как наивно-глуповатая улыбка прилипает к губам – не отдерешь. Что сумел увидеть храмовник-душевед? К чему были все эти вопросы? Не ляпнула ли она чего-то такого, за что потом придется расплачиваться?
– Можешь вернуться в двенадцатый кабинет. – Храмовник подписал зачетный лист. – Там оформишь бумаги. Увидимся на Виндерхейме. – Он успокаивающе улыбнулся, а Альдис снова кивнула, как чжанский болванчик.
Только когда за спиной захлопнулась дверь, она позволила себе выдохнуть и взглянуть в полученные бумаги. Куча врачебных пометок и замечаний, понятных только специалисту, пятерки по всем экзаменационным предметам. Напротив графы «собеседование» стояло одно слово «одобряю», написанное мелким, убористым почерком. Это слово означало, что Акулья бухта осталась позади. Позади серые скалы, поросшие низкими деревцами, неласковое северное солнце, острые плавники, режущие ровную гладь воды. Позади мелочные придирки эрлы Ауд, вонь рыбьих потрохов, занятия с Такаси. Впереди небо, свобода и великаны-турсы, послушные ее воле.
Только царапало слегка, на донышке души, воспоминание о записях, которые вел душевед-храмовник во время разговора. Но Альдис решила не думать на эту тему. Сегодня ее праздник, и ничто не сможет его испортить.
Экзамены заняли чуть больше трех часов, поплавок в клепсидре успел подняться только на три с половиной деления, но обстановка в кабинете разительно поменялась. Документы были сдвинуты в сторону, в центре стола красовался пузатый медный чайник, рядом на блюдечке лежало несколько рогаликов. Чиновник и тетка прихлебывали чай из больших металлических кружек с клеймом министерства на боку. Глаза опекунши блестели, вечно недовольная складка около губ разгладилась, и даже на желтоватых обветренных щеках откуда-то появился румянец. Альдис остановилась в дверях и перевела подозрительный взгляд с опекунши на лейтенанта. Тот выглядел слишком уж довольным для человека, которому пришлось провести больше двух часов в обществе тетки Ауд.