И Кемаль не выдержал.
– Неужели вы серьезно полагаете, – с нескрываемой иронией воскликнул он, – что я найду с ними общий язык? Можно подумать, что вам неизвестно, что эта страна с некоторых пор управляется немецким генеральным штабом, первейшей обязанностью которого является унижение таких офицеров, как я?
Не желая отвечать на столь провокационный вопрос, Халиль только пожал плечами, а Кемаль отправился… в военное ведомство.
Эмоции эмоциями, а должность выбивать было надо.
Но и там его ждала та же глухая стена отчуждения.
Да, его знали и ценили, но добиваться назначения на какой-либо значительный пост человека, не ладившего с самым могущественным лицом империи, не пожелал никто!
И будь он хоть трижды героем Дарданелл, своя голова была дороже.
Единственное, в чем обивавший пороги высоких кабинетов Кемаль не испытывал недостатка, так это в советах.
И везде ему советовали одно и то же: не лезть на рожон и научиться подчиняться.
Кемаль только морщился.
Хорошо им, сидя в теплых и светлых кабинетах, не лезть на рожон!
Посмотрел бы он на всех этих умных людей там, в окопах, где рвались снаряды, и каждый день уносил сотни жизней из-за тупости высшего командования.
Впрочем, им никогда не понять друг друга.
Они играли совсем в другие игры, вызывавшие у боевого генерала только презрение.
И все чаще у него создавалось впечатление, что для всей этой занятой своими делами чиновничьей массы война представляла нечто ирреальное, настолько они были далеки от нее.
С неимоверным трудом он добился встречи с министром иностранных дел, чтобы обсудить с ним «важные государственные вопросы, касающиеся науки, искусства, промышленности и текущих дел».
Обширный круг вопросов для простого полковника!
Обращаясь к министру, он заявил:
– Государство на пороге гибели!
Министр резко ответил ему:
– Мы вас уважаем, потому что вы отлично проявили себя у Арыбурну и Анафарты; именно поэтому мы согласились принять вас. Но я начинаю замечать иной смысл в проблемах, о которых вы мне говорите сегодня. Я – министр, полностью доверяющий правительству, я целиком согласен с ним, с Генеральным штабом и командованием армии. Возможно, вы не знаете всей правды!
Не знает правды?
Возможно, другие, но не Кемаль, и он делится «своей» правдой без всякой осторожности.
Во время одного из многочисленных банкетов, устроенных прессой в его честь после Дарданелл, он заявляет: