Впрочем, почему показалось, так оно и было на самом деле, только вместо белых плащей с вышитыми на них крестами на завоевателях красовались мундиры союзных войск.
Кемаль задумчиво покачал головой.
Что ж, много лет тому назад великий Мехмет Фатих завоевал Стамбул, теперь пришла его очередь возвращать его стране!
Кемалю очень хотелось верить в то, что так оно и будет, и, повернувшись к своему адъютанту, Кемаль громко произнес:
– Они уйдут так же, как и пришли!
Греки, армяне, евреи и прочее нетурецкое население боло охвачено энтузиазмом.
Радость, охватившая большинство турок при объявлении перемирия – популярный поэт даже посвятил этому событию стихи, – не была настолько сильна, чтобы подавить чувство стыда за оккупацию.
Особенно ликовали греки и даже устраивали демонстрации.
Опасаясь инцидентов и реакции правительства, франко-британское руководство обратилось в патриархат православной греческой церкви с просьбой ограничить демонстрации.
Кемаль остановился в «Пера Паласе», одном из лучших отелей города, принадлежащем греческому владельцу мукомольного завода.
Расположенный в устье Пера, это был первый отель в столице с электрическим освещением.
В его салонах буржуа всех рас, а отныне и офицеры оккупационных войск, которые танцевали и развлекались на балах, регулярно устраиваемых дирекцией отеля.
На следующее утро Кемаль поспешил к своей прекрасной Корине, и та была восхищена представившимся ей зрелищем.
Да, все те же голубые глаза, те же медальные очертания лица, те же светлые волосы.
И все же многое изменилось в ее поклоннике. И, наверное, поэтому губы его были чуть плотнее сжаты, глаза смотрели пытливее, а речи стали куда сдержаннее, и в них то и дело слышалась боль потерпевшего незаслуженное поражение солдата.
После стольких лет разлуки Кемаль произвел на свою подругу еще большее впечатление, нежели производил когда-то своими пылкими речами, и в то же время Корина видела перед собой совсем другого человека, уже неспособного на совершенно ненужную ему откровенность и романтические порывы.
Время закалило его, и перед ней сидел не юный мечтатель, а готовившийся к новым битвам воин.
Эта никогда не испытанная ею новизна пугала Корину, но в то же самое время еще больше притягивала ее к нему.
А вот встретившей Кемаля тем же вечером Фикрие было не до психологических наблюдений, и она была несказанно счастлива снова находиться рядом с тем, кому уже давно отдала свою душу и тело.