— А потом спикировал, дюзнулся фасадом об грунт, как подбитый
самолёт, и притих, вроде. Я всех, кто тебя искал, обратно
разворачивал, пока тут на лесенке сидел, - он говорил ровно и
спокойно, как о чём-то малозначительном. Это успокаивало. Вся
картина и история в целом тревожила необычайно, только один он
как-то умиротворял.
Срезав шнуры гамака, тёзка великого русского писателя освободил
мне ногу, которая упала вниз так, будто весила не меньше пары
центнеров. Затекла здорово. На лодыжке были видны полосы от трения,
словно я рвался с привязи, как дикий мустанг. Фёдор протянул мне
бинт, перекись и бальзам «Спасатель». Последний почему-то особенно
поразил — вот уж где я в последнюю очередь ожидал его встретить,
так это на Атлантическом побережье, в старинном испанском портовом
городе. Приняв с благодарным кивком всю эту аптеку, я, морщась и
шипя сквозь зубы, начал обрабатывать пострадавший голеностоп.
— Давно припадки начались? - светским тоном осведомился
эрудит.
— Дебют, если я ничего не путаю. До сих пор как-то попроще было
— помер, лёг, полежал, встал, дальше побежал. А чтоб так в силки
попасть — прямо в первый раз со мной такое.
—А что тебе такого снилось, крейсер «Аврора», прежде чем ты лёжа
в гамаке в пляс ударился? - не отставал он. Но с бинтом помог —
резанул его на две ленты, скрутил их умело и со знанием дела
завязал. Такие повязки долго не разбалтываются.
— Родственник. Дальний. Поболтали за жизнь, за погоду, -
задумчиво ответил я, потирая одной рукой ногу, а другой — шею,
которая, оказывается, тоже затекла. И в голове было как-то
шумновато. Хотя чего я ожидал — так, с маху, да об утоптанный двор
приложиться. Фёдор тем временем начал обрабатывать ссадину над
бровью, поглядывая на меня выжидательно.
— Под стрелой встал, если без подробностей. Влез — и чуть не
убило. Так себе из меня медиум, короче говоря, - резюмировал я, в
первую очередь для себя самого. Головин старший просто кивнул, не
став вдаваться в подробности, за что я был ему безмерно
благодарен.
— Вы тут спарринг, что ли, затеяли по жаре? - раздался с
лестницы голос Второва. Мощный старик стоял, прислонившись к
колонне, и поглядывал на нас заинтересованно.
— С Фёдором Михайловичем я в спарринг встану, когда более
простых способов самоубиться не найду, - ответил я недовольно,
потому что ссадина на голове продолжала щипать. - Задремал в
гамаке, Михаил Иванович, разморило. Да повернулся, знать, неудачно
— вот и приземлился лбом. Хорошо, не носом.