Чёрный автомобиль, свистнув при торможении не хуже УАЗика,
замер в паре метров. Открылась передняя пассажирская дверь, оттуда
выкатился мужичок на голову ниже меня, но плотненький, сытенький
такой, и покатился в мою сторону, начав тараторить ещё
издалека:
— Дмитрий Михайлович, дорогой, здравствуйте, здравствуйте!
Рад, так сказать, приветствовать на землях предков, от имени и по
поручению! Ага, по поручению, да. Да что ж Вы без предупреждения-то
так нагрянули, как снег на голову прямо? Если бы не коллеги — так и
не узнал бы никогда, спасибо, добрые люди подсказали — беги, мол,
встречай!
Напор, простота и обильность речи, располагающие тон,
жесты и мимика, свойские интонации в голосе. И при этом очень
внимательные серые глазки на лице с ясной улыбкой. Которые в ней
снова не принимали никакого участия. Запах маузера, похоже, не
отменялся, а только откладывался.
— Здравствуйте, уважаемый... - начал было я вопросительно,
но тут же был перебит.
— Григорий! Григорий я, Болтовский моя фамилия, смешная
такая. По-здешнему — Рыгор можно звать, - колобок вцепился в ладонь
пухлыми, но сухими и холодными руками и мелко затряс, не выходя из
образа. Эдакий душа-человек, зампред колхоза или работник профкома,
отряженный начальством встречать проверку из главка. И
моросил ничуть не хуже местного мелкого дождика. Бабушка такой
назвала бы «дрибнэ́нький».
— А по батюшке как Вас, Григорий? - я никак не мог понять,
стоило ли с ним играть в его игры? По всему выходило, что не стоило
— на его земле, по его правилам и с его козырями было кристально
ясно, кто победит.
— Да ни к чему это, зачем по отчеству-то? Рыгор и Рыгор, я
человек простой, без претензии.
— Привычка у меня, Григорий, к офицерам Вашего ведомства
по имени-отчеству обращаться, ничего не могу с собой поделать, - и
я старательно изобразил искреннюю улыбку, попытавшись тоже
исключить из нее всё, что выше носа.
— Откуда информация о ведомстве? – и колобок мгновенно
превратился в товарища Колоба. Суета ушла за доли секунды, спина
выпрямилась, плечи расправились. Голос стал сухим и казённым, как
авансовый отчёт десятилетней давности. Пожалуй, первая маска мне
нравилась больше.
— Потому что аэропорт — режимный объект, и встретить на
лётном поле я мог летчика, топливозаправщика, водителя автобуса,
пограничника или сотрудника Вашего ведомства. Хотя, погранцы же
тоже Ваши, точно. Автобуса нет, цистерны с керосином — тоже. На
лётчика Вы, может, и похожи, но здесь они были бы по форме, а Вы —
в штатском, - я развёл руками, словно говоря: «Ну что сложного? Тут
и дурак бы догадался».