– У меня есть директива – не выдавать виз российским гражданам.
Клим похолодел.
– Почему?
– В Буэнос-Айресе слишком боятся, что большевистская зараза перекинется к нам.
– Даже если речь идёт о супруге аргентинца? Мы поженимся, мы просто не успели оформить документы!
– Исключения не делают ни для кого. Уезжайте, сеньор Рогов, в противном случае вы погибнете. Вы не можете дать больше, чем у вас есть.
Клим направился назад к вокзалу.
Не страна, а царство бумаг! На любое действие изволь получить разрешение: карточки – пропуск к еде, мандат – пропуск в вагон, виза – пропуск к личному счастью. Принеси справку, что ты его достоин!
Ладно, сейчас главное – вернуться к Нине. А там разберёмся, как быть.
Толпа в здании вокзала ещё больше сгустилась. Солдаты из охранной команды тормошили очумевших от бесконечного ожидания людей:
– Не спать! Глядеть за вещами, а то унесут.
Кассирша надрывно кричала на очередь перед своим окошком:
– Билетов нет и не будет! Из города выезжают только женщины, дети и правительственные учреждения.
Она хотела закрыть створку, но Клим не дал.
– Я иностранный журналист, мне нужно срочно попасть в Нижний Новгород.
– Иностранцам в связи с эвакуацией билеты не продаются.
Клим бросился к платформам: чёрт с ними, с бумагами! Если надо, он силой пробьётся в вагон. Но платформы уже оцепили кордоном. Ни с билетами, ни без билетов добраться до поездов было невозможно.
По ночному небу гуляли дымные лучи прожекторов, вдали выли заводские сирены, а электричества не было ни в одном окне: Петроград ждал немецких аэростатов.
Клим отыскал большой многоквартирный дом на Моховой улице и поднялся по тёмной лестнице на пятый этаж.
Ему открыла круглолицая горничная со свечой в руке.
– А мы вас давно поджидаем! – сказала она, когда Клим назвал себя. – Антон Эмильевич сказал, что вы придёте. Пальто можете не снимать.
В квартире было холодно, шумно и дымно. В гостиной вокруг стола, освещённого керосиновой лампой, собрались весёлые вдохновенные люди в шубах.
– А вот и мой племянник, прошу любить и жаловать! – воскликнул Антон Эмильевич.
Клим с кем-то поздоровался, не запоминая ни имён, ни лиц, и устало сел в углу рядом с дядей.
– Как дела? – спросил Антон Эмильевич шёпотом, чтобы не прерывать высокого седовласого оратора, ругавшего Советы.
– Дела плохи, – отозвался Клим. – Виз не будет, и билетов в Нижний не достать.