«Погибну, наверно, я», – подумала Надя и, наконец, вытащила сапог. Она вылила из него болотную жижу вместе с симпатичной лягушкой и невольно залюбовалась её необычной зелёной окраской.
«Ква!» – поблагодарила лягушка и исчезла в родной пучине.
Быстро надев спасённый сапог, Надя побежала по болотной трясине на помощь отцу.
Хмуриться не надо, Лада!
Хмуриться не надо, Лада! —
донёс ветер со стороны деревни: у Петрушкиных гуляла несвоевременная для сенокосной поры свадьба – женили сына.
«Им там легко не хмуриться… на гулянке всё-таки, – думала Надя, – и этот дождик ещё навязался…»
Природа услышала жалобу Нади и «выключила» дождик. Облака расступились и выпустили солнце. Повеселело, но работалось без улыбки.
Отец ловко продевал копну у её основания двумя оглоблями – и носилки готовы. Бери и тащи! Переправить копну сена из зыбкой трясины на твёрдое место – дело по плечу не каждому.
Иногда трясина сопротивлялась выносу своей «собственности», и один из несунов проваливался чуть ли не по пояс.
Отец и дочь двигались, как на замедленной плёнке: «два муравья тащат огромную кучу». Посмотреть со стороны – умора! А подойти поближе, то не до смеха – пот, боль, усталость.
«Жаль Надюшку», – думал отец о любимой дочке, но, уверенный в своём собственном здоровье, был уверен и в здоровье дочери, считая, что труд только укрепляет его.
Отцу было невдомёк, что пятнадцатилетняя девочка может надорваться от такой «грузоподъёмности».
– А наша корова не облопается с пяти стогов? – спросила, запыхавшись, Надя.
– Ей и одного стога достаточно.
– А зачем мы надрываемся?
– Четыре стога для расплаты за него, – пояснил отец. – Колхозу.
– Значит, не наша, а колхозные коровы облопаются, – прикинув в уме, подытожила Надя.
Отец собственным горбом понимал эту арифметику и кабальность условий, но регулярно, каждое лето, отдавал свой «долг» (правда, непонятно, кому).
Парадокс, но колхозное стадо никогда не производило «упитанного» впечатления, скорее… наоборот.
На луга ходили, как на… не развлекаться, короче говоря.
Отец сооружал остожье на сухом месте из ольховой поросли и первоначально укладывали сено на подготовленное место вдвоём.
Потом Надя вставала в центр уложенного квадрата и «плясала», утаптывая его. Было здорово «пружинить»!
Отец подкладывал длинными вилами новые охапки: сначала по углам, затем по бокам и, наконец, в центр, где стояла Надя, заваливая её с головой. Надя хохотала!