Семья Контини готовилась воевать на два фронта – против сбиров и против своих. Были подготовлены «лежки» и «фортеции», схроны с оружием и деньгами, даже пути для отступления.
Чезаре ничего не скрывал от Пьерины. В Неаполе омерта всегда была понятием довольно эфемерным, итальянцы юга вообще люди эмоциональные, но если эту эмоциональность возвести в квадрат, получится неаполитанец. Кроме того, Чезаре всегда доверял Пьерине со странной беззаботностью сильного человека. Словно чувствовал, что она никогда не предаст его. Словно мог каким-то телепатическим путем пролезть к ней в душу и прочитать ее скрижали.
– Тут, cazzarolla, ситуация такая, либо ты nella corona, или per buca di culo, с равной вероятностью. Может, я завтра проснусь доном, может, вообще не проснусь, che cazza…
– И чё? – Пьерина, лежавшая в костюме Евы на шикарном персидском ковре с длинным ворсом, который где-то спер Чезаре специально для их забав – непонятно, почему, но юный капореджиме к кроватям любой конструкции относился со стойким предубеждением.
– Подумай, мелкая, – серьезно сказал Чезаре, на котором одежды было не больше, чем на Пьерине, – тебе надо такое счастье? Che cazza, сбиры совсем берега потеряли, и наши друг другу готовы глотки рвать. Сраные бабки, чтоб их…
– Так, mio caro, ты что, спрыгнуть, что ли, собрался? – Возмущенная Пьерина моментально вскочила на ноги, уперши руки в боки, точь-в-точь как ее матушка при упоминании Чезаре, особенно в качестве возможного зятя. – Я тебе, testa di cazzo, покажу спрыгивать! Убьют его, видите ли… neanche cazza!
– Я рад, что ты со мной, – заметил Чезаре, поднимаясь на ноги с ковра, на котором лежал. – Хотя и чувствую себя pezzo di merde, что втягиваю тебя в эту buca di culo alla baleno… тогда слушай сюда: между Салерно и Торре-Аннунциата есть коммуна Риззоли. Выращивают шикарные оливки и виноград. Если со мной что-то случится, поезжай туда. Спросишь донну Кьяру. Она отдаст тебе чемодан, там деньги и пара стволов получше. Твоя «Беретта» при тебе?
– Сейчас – нет, – ответила Пьерина, усаживаясь по-турецки, и любуясь античной фигурой Чезаре. Красивых мужчин не так много, как красивых женщин, красивых мужчин без голубизны и тараканов еще меньше, а Чезаре был по-настоящему красив, как статуя Давида Микеланджело. – Я голая, куда я ее засуну?