– Окаянный! Чего натворил. Не сажал, не растил. А сгубил. Потащишь, небось, теперь девке своей крашеной. Паразит. Чтоб тебе пропасть.
Старушка обречённо садится на мокрую лавочку, ей уже всё равно. Рядом садится Лёнька. Ему тоже всё равно. От удара почему-то потекли слёзы. Хорошо, что сейчас не понять, где слёзы, а где дождь.
Из подъезда выходит отец, кивает сыну. Лёньке не хочется идти. Тогда исчезнет последняя надежда.
– Глянь, чего учудил. Все цветики наши оборвал, гадёныш, – жалуется соседка. – Родила твоя-то?
Отец цедит сквозь зубы:
– Родила. Девочку. Саму только не спасли. Умерла.
Старушка крестится, печально шепчет что-то.
И неуклюже гладит сморщенной сухой кистью Лёнькино плечо.
– Прости, милой. Прости…
Отец и мокрый жалкий Лёнька с растерзанным осыпающимся букетом уходят на автобусную остановку.
И Лёньке в его кошмарах, в бреду, в забытье будет мерещиться этот тяжёлый дух пионов, способный достать везде, как ни прячься.
Смерть на кончиках пальцев
Отец умер ночью. Лёнька это понял, когда зашёл к нему в комнату, чтобы выключить настойчиво гремящий будильник. Острые, громоздкие, будто каменные глыбы, – очертания тела под одеялом. Паренёк прикоснулся кончиками пальцев к ледяной твёрдой скуле. Взглянул в полуприкрытые глаза. Потом осторожно вышел и быстро закрыл за собой дверь.
Катя с Надей собирались в школу, уговаривали непослушного Серёжку надеть шапку-шарфик-рукавички, натягивали зимние пуховые рейтузы на тихую Кристину – повезут малышей в детский садик на санках, изображая лошадок, по молодому ноябрьскому снежку. Пусть скорее идут вон.
Лёнька сегодня оставался дома с Кулёчком – шестимесячной Акулинкой – такой у них был заведён порядок: если отец уходил на смену, дома оставался кто-то из старших детей – Лёнька или Катя. Пост сдал – пост принял. Акулинка ещё спала. С точки зрения опытного Лёньки, пережившего младенчество трёх сестёр и одного брата, – она вообще очень много спала и ела. Наверное, чувствовал этот маленький Кулёчек, что только так и получится выжить. Сегодня Лёнька не мог ждать, пока она проснётся. Прости, Кулёчек.
Пойти на кухню и подогреть смесь. Действия до автоматизма. Лис тряс тёплой бутылочкой, приторно-сладко пахнущей порошковым молоком. Эту смесь в сухом виде (во рту она становилась вязкой) за милую душу – ложками – лопали все остальные. Потом кидали облизанную ложку в банку, там её облепляли крупинки смеси, склеивались, застывали, портились. Младшие получали по жопе (смесь была дорогая), но потом всё повторялось снова.