– Я получил немало подзатыльников за то, что в пылу какой-нибудь игры начинал кричать на ирландском языке, – смеясь, сказал О’Хара.
Так же как и кри, ирландцы выражали протест. В ответ британцы бросали их в тюрьмы, вешали или ставили к стенке. В конце концов ирландцы решили вернуть себе права, чтобы самим распоряжаться своими исконными землями.
– Мы пытались сделать это с помощью закона, но в судах властвовали английские судьи, выходцы из тех самых семей, которые забрали наши земли. Они насмехались над нашими ирландскими манерами и речью. Тогда мы обратились к политике. Мы вели переговоры, заключали соглашения и договоры. Но британцы нарушали их. В эту самую минуту, пока мы с тобой разговариваем, в Ирландии бушует восстание. Сегодня утром я слышал по радио, что британская армия стреляет из пушек по повстанцам, которые забаррикадировались в здании Главного почтамта в Дублине. А среди них – несколько моих друзей.
Затем, к удивлению Чистого Голоса, О’Хара заговорил на языке кри. Он признался, что выучил пока всего несколько фраз, но надеется выучить больше за оставшиеся несколько месяцев в прериях. Если бы Чистый Голос согласился дать ему несколько уроков своего родного языка, то он, О’Хара, мог бы отплатить ему, объясняя сложные юридические термины, используемые в договоре, а также смысл законов, содержащихся в Индейском акте.
Контора О’Хары располагалась в гостиной дома, который он арендовал в переулке, примыкающем к главной улице Батлфорда. После разговора к ним присоединилась жена О’Хары. Она с интересом расспрашивала Чистого Голоса о его семье, матери, сестрах и ребенке, родившемся, пока Чистый Голос учился в школе. Напоследок она собрала для его домочадцев гостинцы: содовый хлеб, который она только что испекла по ирландскому рецепту, и ирландский платок, расшитый трилистниками. Лиам О’Хара подарил Чистому Голосу авторучку, оловянную кружку с выгравированной на ней лирой – для отца – и черную трость из корня боярышника – для деда.
– Скажи деду, что это – трость для ходьбы, а не ирландская боевая дубина, – произнес он улыбкой, – хотя она и сделана из дерева, выросшего в лесах Шиллейлы26.
* * *
Рассказывая отцу об этом разговоре, Чистый Голос утверждал, что О’Хара говорил с ним очень вежливо, то и дело останавливался, давая высказаться собеседнику, и выказывал ему больше уважения, чем любой другой белый человек во всю его жизнь. При этом все идеи О’Хары были настолько увлекательными и воодушевляющими, что он готов был слушать его без конца.