, а из доминиона в национальное государство. В 1930-е годы, когда Канада стала претендовать на статус независимого государства, Великобритания приняла закон, позволяющий Канаде получить конституционную независимость, как только она того пожелает. Однако прошло еще пятьдесят лет, прежде чем – в 1981 году – Канада решилась на этот шаг. Как выразился однажды отец Чарльза, «канадский плод никак не желал появляться на свет из британского чрева».
Отец Чарльза верил, что рано или поздно его семья снова окажется на первых ролях в экономике Канаде, потому что «сливки всегда всплывают на поверхность». Однако в сороковые годы, когда Чарльз достиг совершеннолетия, семейный конгломерат Гриффинов, в сферу интересов которого входила торговля, лесозаготовки, операции с недвижимостью и банковское дело, пришел в упадок.
В 1982 году Чарльз, унаследовавший к тому времени графский титул и семейный бизнес, беседовал с группой элитных предпринимателей, которых интересовали капиталовложения в Канаде. С видом человека, самостоятельно добившегося всего в жизни, он заявил:
– Я первый наследник в семье с семнадцатого века, которому не довелось насладиться привилегиями «торгового короля» в верноподданной колонии.
Предприниматели были приглашены в отель «Коннот» в Мэйфере38 на ужин, который устроило Канадское посольство – или Представительство высокого комиссара, как его называли в Великобритании. Канадское правительство старалось привлечь зарубежных инвесторов, используя интерес общественности к новой Конституции Канады. В 1982 году Конституция была одобрена Британским парламентом, который принял Акт о Канаде. Этот акт отменял все действующие на тот момент политические и законодательные полномочия Великобритании в Канаде и предоставлял стране полную политическую независимость.
Граф лукавил, когда говорил, что всего в жизни добился сам. Он лучше, чем кто-либо, понимал, что вся его карьера зиждется на репутации семьи. Чарльз впервые стал осознанно использовать родовое имя в своей маркетинговой стратегии во время обучения в Гарварде, где большинство американских студентов и профессоров испытывали наивную гордость от того, что «имели честь общаться с лордом Чаком». Несмотря на дружескую фамильярность и непринужденность в отношениях, они выказывали ему более искреннее и глубокое почтение, чем то, к которому он привык в Итоне, Оксфорде или Королевской гвардии. Казалось, Чарльз олицетворял для американцев все романтические достоинства, приписываемые британской аристократии, к которой некоторые из них, не слишком задумываясь, причисляли как Уинстона Черчилля, так и Уильяма Шекспира. Американцы искренне полагали, что, будучи английским виконтом, Чарльз обладает врожденным внутренним благородством и безукоризненной честностью. Они прямо-таки страстно желали облечь его своим доверием. В учебниках такое расположение со стороны деловых партнеров называлось «неосязаемым капиталом» и являлось ценнейшим активом предпринимателя, работающего в сфере услуг, к которой относилось и банковское дело. «Это – ваше секретное оружие,