Исповедь - страница 6

Шрифт
Интервал


Победа

В шесть часов утра 9 мая к нам в окно забарабанила соседка. Мать открыла.

– Лидка! Лидка! – с надрывом кричала женщина.

– Что случилось? – с тревогой спросила мать.

– Лидка! Лидка! – только и могла выговорить соседка.

И только, когда мать впустила её в дом и дала воды, она выдохнула:

– Победа, Лидка! Победа! Война кончилась! Мужья вернутся!

Они обнялись и заплакали. Мы выскочили на улицу. Рассказать, что там творилось – невозможно. Это надо было видеть. Возбуждение охватила всех. Одни плачут навзрыт, другие смеются, третьи пляшут. Всё смешалось, и горе, и радость! Мы носились между взрослыми, не до конца понимая происходящее.

Эйфория продолжалось до полудня, постепенно стихая. День был объявлен нерабочим.

Денежная реформа

12 декабря 1947 года. Утром по радио объявили, что существующие деньги действительны только до двенадцати часов дня, после чего они обесцениваются в десять раз. Началась паника. Люди, имевшие деньги, бросились скупать в магазинах всё, что можно. Давка неимоверная. У нас больших денег не было, но, то немногое, что было, истратить мать просто не решилась, а отдала нам. В магазины мы, понятно, не пошли, а направились в аптеку, где очереди не было. Мы и раньше покупали там витамины, небольшие жёлтые «горошинки». Они были сладко-кисленькие и заменяли нам конфетки. Продавали их поштучно. Теперь же их просто развешивали на аптечных весах и насыпали в бумажные кульки. Вначале мы их сосали, потом разжёвывали, а когда пресытились, надумали стрелять ими в школе из рогаток. Заведующая школы пыталась запретить продажу, но это не имело успеха – процесс, как говорится, пошёл.

Недалеко от школы находился склад, построенный ещё до революции. Обычно он был закрыт. Но сейчас тут творилось что-то невообразимое. Товар, а это были рулоны материи, так называемые «штуки», продавали прямо из ворот склада. Перед воротами собралась толпа желающих хоть что-то купить. Давка, крики, ругань, женские вопли всё слилось воедино.

Из толпы пытается выбраться женщина. На руках у неё несколько таких «штук», которые она держала, как охапку дров. Сверху насыпаны (вряд ли можно подобрать другое слово) катушки ниток. Женщину толкают со всех сторон, катушки падают, их затаптывают в снег. Ребятишки на четвереньках шныряют между взрослыми и собирают нитки. Их толкают ногами, но никто на это не обращает внимания. Женщина кричит, чтобы нитки отдали, но не тут-то было, ребята разбегаются – нитки в войну были в большом дефиците. Кто-то из взрослых, наблюдавших за этим столпотворением, со вздохом произнёс: «Неужели так будет при коммунизме?»