«Ох и девка! – подумал Эдик, ощупывая бегающими глазками стройную фигуру темноволосой девушки. – Не грех бы закинуть удочку. С такой не состаришься».
– Что уставился, будто кот на мышку? – заметив горящие глаза прилизанного парня, спросила Зина. – Не по твоим зубам. Это точно!
– Хм-м! Все вы по моим! – уверенно ответил Эдик и выпятил тощую грудь, обтянутую сплошными карманами и молниями красной рубашки. – Лишь захочу… От слов до дела у меня – один шаг. Р-раз – и я на коне, вернее, на…
– Ну ты, полегче! – оборвала его Зина. – Сбавь обороты!
– А, может, ты прикроешь свой сто раз целованный ротик? – Валера скривил пунцовые губы и со свистом выдохнул: – Фу-у-у! Радоваться надо, что мы навестили золушек в этой хибаре с разбитым корытом. Ха-ха-ха! Верно, Эд?
– И… и… – подыскивал нужные слова, чтобы нахамить, Эдик, – этих русалочек с потертыми хвостами.
– Заморыши, заткнитесь! – резко притормозила возле стола Катя. – Хватит упражняться в хамстве! – Опрокинув стул, она подошла к двери, приглашая парней к выходу: – Топайте отсюда, пока вас дрянной метлой не вымели. Отзвонили – и долой с колокольни!
– Это, по-твоему, колокольня? – захлебнулся смехом Валера, разглядывая маленькую мрачную комнатку. – Это же забегаловка! Нет, это… это ночлежка.
– И… лошадки, – добавил Эдик, кидая наглые взгляды на Зину и Наташу. – На двух, серых и послушных, и кнута не надо, а вот на чернявенькую – уздечка нужна, крепкая, с острыми шипами.
– Вон отсюда, пошляки! – негодуя, потребовала Катя. – И обходите этот дом стороной, чтобы на вас из окна я не вылила помои. От свиней визгу много, а шерсти никакой.
Парни ушли, заливаясь на лестнице хохотом.
– Ну что, девочки? – после некоторого молчания спросила Катя, подавляя в себе горечь от проведенного вечера. – Модненькие, шустренькие, за словом в карман не лезут… Эх вы, вертихвостки! Получили по заслугам? К этому вы и стремились.
Девушки молчали.
– Высказывайтесь, высказывайтесь! – требовала Катя, и в ней шевельнулась глухая тоска: вот и услышала на себя характеристику. Докатилась… И впервые познала стыд. Пытаясь избавиться от него, напирала на подруг: – Почему молчите? Язык устал, что ли? У вас же он бежит впереди ног. Нет бы попридержать его…
Теребя рукав ситцевого платья, Зина кривила ярко накрашенные губы, прятала под накрашенные в избытке ресницы потухшие глаза.