Когда Бернард слушал его рассказ, он тихонько посмеивался в усы. Сам мышак никогда не стал бы так жадничать, хоть и уходил надолго из дома, чтобы разнообразить свой стол. Особенно он любил грибы, знал, как и где они растут, и охотно приносил их домой. Мышак даже придумал свой способ, как перенести побольше грибов от места находки до башни. Для этой цели у Бернарда была приспособлена крепкая верёвка, которую он вешал на одно плечо и пускал поперёк через грудь. Обнаружив достойный гриб, он разделывал его ножом и лапами, приготовляя из ножки и шляпки небольшие кусочки, которые затем нанизывал на верёвку, точно бусины. Когда Бернард не удерживался и набирал побольше, идти было трудно и опасно, ведь в случае нападения птицы или змеи он не смог бы убежать. Мышак полагался в эти моменты только на собственную удачу и всю дорогу клял себя за жадность, но при этом грибов не бросал.
Дожёвывая последний кусок колбасы вприкуску с сухарём, с которого он предварительно стряхнул избыточную соль, Бернард запил еду горячей водой из кружки. Он вспомнил, как ругалась Элиза на эту привычку, считая, что Бернард таким образом губит свой желудок. Однако годы шли, привычка оставалась, а желудок исправно работал.
Если жалоб на желудок не поступало, то со сном дело не ладилось. Бернард признавался себе, что последние пару дней чувствовал себя не в своей тарелке. Было маетно спать по ночам, ветер выл за стенами башни как-то особенно злобно, царапая камни. Мышак ворочался с боку на бок, никак не мог пригреться, чтобы погрузиться в сон. В спальне на втором этаже башни не было холодно, однако осенний ветер, дувший в окно, каким-то особым образом действовал на Бернарда. Ему казалось, что здесь зябко, даже под пуховым одеялом в тёплом гнезде из сена, которое он, потакая старой привычке, соорудил на кровати.
Так было и вчера ночью. Промаявшись пару часов, он встал и от ночника у своей кровати зажёг другую лампу, побольше, стоявшую на рабочем столе.
Это был особенный светильник – одна из немногих вещей, которые Бернард привёз с собой из Лиенца, когда переезжал в башню. Мастер вылепил его из глины с вкраплением цветного стекла. Лампа повторяла своей формой черепашку, высунувшую голову из панциря. Когда внутрь наливали масло и поджигали, пламя на конце фитиля играло на стёклышках весёлыми зайчиками. Светильник очень нравился его дочери Софии; будучи ещё совсем юной, она получила такой подарок от Бернарда. Часто отец рассказывал ей сказки при свете черепашки. Одной из первых была чудесная история о далёких островах, где водятся черепахи, умеющие плавать в море. Они настолько большие, что могут прокатить на своём панцире целое мышиное семейство, включая всех бабушек и дедушек. «Хорошая сказка», – подумал Бернард. Никто из австрийских мышей не был на далёких островах и не мог знать, как там на самом деле. Да это и не было важно, главное, что сказка понравилась Софии, она зарылась поглубже в сено и уснула.