Краем глаза я уловила движение и повернулась — единорожку стало
скучно, он выбрался из дома и теперь подкрадывался ко мне,
любопытно блестя желтыми глазами. Поняв, что хозяйка за
самоуправство не сердится, одним прыжком преодолел разделяющее нас
расстояние и довольно уткнулся мордочкой мне в юбку.
— Что это значит?!! — сколько гнева было в голосе посланника,
когда трясущейся рукой он указывал на льнущее ко мне существо! Лицо
кадари опасно побагровело: — Ты… ашши-хун-рче… Ты, ведьма… Каким
проклятым колдовством ты сумела подчинить нашего стража?!!
— Замолчи! — я с любопытством посмотрела на Мервина, которого,
судя по интонации, кадари сильно разозлил. Должно быть, непонятные
мне слова в приличном обществе не произносили. — Не смей оскорблять
мою спутницу, изгнанник! Или и ты, и твой драгоценный ар-Гор
подохнете от яда стража.
Яд стража — как же мне понравилась эта идея.
Да, снять со Стинна заклятие сна и отравить при этом было
заманчиво. Жаль только, что в таком случае клятва Савэто не начнет
действовать. Чем она была плоха и хороша одновременно, и чем
отличалась от других клятв — суть ее относилась к духу, а не к
букве. Снятие заклятие сна для кадари означало спасение ар-Гора, и
это же оно означало для Савэто. Если, помогая, я наврежу в ином…
Что ж, я позволю этому кадари выжить. Все равно народу изгнанников
недолго осталось осквернять Бездну.
Тем временем седой кадари всю ненависть, предназначавшуюся мне,
перенес на Мервина, и теперь покрывал его проклятиями на своем
языке. Таирт, что интересно, отвечал на том же наречии и с не
меньшим накалом. Странно, что они еще не начали перекидываться
заклятиями.
— Так мне будить вашего спящего красавца, или уже не надо? —
поинтересовалась я. Лицо кадари перекосило — только сейчас он
сподобился вспомнить о лежащем на снегу юноше с восковым лицом.
Парламентер судорожно проглотил очередное проклятие и кивнул.
— То есть будить? — любезно уточнила я.
— Да! — ах, как бы было мило, если бы старичка прямо сейчас
хватил удар.
Так все же, какой вариант рун мне следовало использовать? Или
все три сразу? Не-ет, тогда беднягу ар-Гора просто разорвет.
Сегодня я буду доброй… почти.
Руна Ми-тэ.
Я рисовала ее кровью. Конечно же, не своей, — один из молодых
кадари вызвался побыть донором.
Выводя причудливые завитушки, я почувствовала, как голове
возникает знакомый-незнакомый мотив, и начала тихонько его
мурлыкать. Кадари-донор вздрогнул и попытался выдернуть у меня свою
разрезанную ладонь, которую я приспособила вместо чаши под его же
кровь. Я не отпустила, посмотрела укоризненно в его глаза, широко
распахнутые от страха: