– Все хорошо, – отмахнулся я, – обычный аномальный август.
– Слова настоящего сибиряка, – улыбнулся Якушин. – Что вам еще показать, Алла Михайловна?
Мы стояли у силиконовой мумии Владимира Ильича Ленина. Не сказать, что вождь пролетариата лежал, как живой (кто же видел его живого?), но впечатление производил сильное. Оригиналом я имел честь любоваться еще в школьные годы, когда родители возили меня в столицу. Копия явно выглядела лучше. То, что лежало в Мавзолее, было древней мумией – серой, страшноватой. То, что находилось в музее смерти, походило на человека, который ненадолго задремал, скоро очнется и продолжит свою многотрудную деятельность по становлению «самого справедливого в мире государства». Мумию окружал пышный кумачовый балдахин в форме шатра. Экспонат притягивал, возле него постоянно кто-то находился.
– Что скажете, Алла Михайловна?
– Слов нет, – призналась женщина.
«Одни вопросительные знаки», – подумал я.
– Заказали копию специально для ночи музеев, проходившей в мае, – сказал Якушин. – Фигуру отлили в Новосибирске, автор – молодой дизайнер из мастерской скульптур и бутафории. Работали стилисты, танатопрактики, гримеры. Для оформления лица Владимира Ильича использовалась даже голливудская технология на основе аэрографии. Смею заметить, что отныне это постоянный экспонат. В отличие от подлинного Ленина, ему не требуются специальные условия и целая лаборатория специалистов, поддерживающих мумию в приемлемом состоянии. Может лежать сколь угодно долго, пить-есть не просит, как говорится…
– На грани фантастики, – засмеялась Незнанская. – Нет, серьезно, очень похож. Так и хочется вскинуть руку в пионерском приветствии.
– А у вас какие ассоциации при виде вождя, Никита Андреевич? – поинтересовался Якушин.
– Скорбные, – признался я. – Обидно за целое поколение, которое ни разу не видело настоящих пышных кремлевских похорон.
– Ну, у кого что, – засмеялся Сергей Борисович.
Моего работодателя что-то беспокоило. Он был самой учтивостью, общался с Незнанской так, словно у него вагон времени. Но я чувствовал, что на душе у него скребут кошки. Иногда он кусал губы, искоса посматривал на часы.
Не успели мы отдалиться от мумии «самого человечного человека», как Якушину поступил входящий звонок. Сергей Борисович выслушал, покачал головой и проворчал: «Хорошо, скоро буду».