– Ну, Анька, – под конец партии говорит Макс, – готова сдаваться?
– Не-а, дорогуша! – Я смеялась. – Давай ходи!
– Смотри-ка!
Макс пошёл на меня с козырным королём и заулыбался. Он, видимо, позабыл, что за годы наших игр, я уже хорошо выучила все его ходы и, по возможности, запоминала карты, без всякой телепатии. И вот, сидит он, значит, довольный, а я блефую: показываю расстройство от будущего проигрыша, и неожиданно кидаю ему козырного туза! Он просто был в шоке. Видели бы вы его выражение, док, это было нечто!
– Итого, счёт шесть-пять, в пользу Аннет Михайлиной! Кто молодец?! Я молодец!!! – Радовалась я.
– Действительно, было здорово, Ань. Слушай, не принесёшь чего-нибудь выпить? Там в холодильнике должно быть немного пива, если Игорёк всё не высосал. Мне надо с тобой поговорить. – Улыбался он.
– Ну, хорошо. Тогда ты пока убери карты.
Придя на кухню, я решила не включать свет. На ощупь нашла нашего холодного друга и взяла оттуда две бутылки «Жигулёвского». По дороге ещё ушибла палец об табурет, но не стала орать, чтобы не разбудить остальных. Поэтому тихо, но больно, прошла в зал и отдала пиво Максу. После, с неутомимым взглядом, взяла подушку и насколько возможно тихо заорала. Макс удивился и спросил:
– Ты чего это, Анька?
– А этот… табурет, мать его за душу! Кто его, чёрт возьми, поставил на проходе?!
– Присядь, – голос у него был необычайно ласковым и спокойным, – я посмотрю, может ты палец сломала.
Я села на диван и Макс начал щупать мой палец, а затем выдал: «До свадьбы заживёт, не бойся!». В голове возникли мысли: «Да с чего ты взял, что он сломан? Я же об табурет ударилась, а не о бетонную стену с разбегу», но мне была приятна эта странная ласка от Макса, поэтому я просто промолчала.
Он открыл пиво, глотнул оттуда немного, выключил телевизор и выдал:
– Слушай, Ань. В общем, мы знакомы с тобой очень давно, уже больше четырнадцати лет. И… И я знаешь… Только понял, что отношусь к тебе не просто, как к другу. У меня к тебе что-то… большее. Я… Я тебя люблю, Ань. И всегда любил!
Я смотрела на него стеклянными шарами, не зная, что мне вообще сказать, но он продолжал:
– Если… если, у тебя есть кто-нибудь или… или ты вовсе не любишь меня, то так и скажи, пожалуйста. Я… Я не обижусь, честно, но я рад, что наконец тебе это сказал. Я долго этого ждал.