Я не знал счета дням, часам. Все шло своим, известным только моему подсознанию чередом. К концу второй недели я уже начал различать ночь и день. Иногда баба Груня уходила, и я пытался осмотреться вокруг, но тупая боль в затылке не давала повернуть голову, и мне приходилось довольствоваться только белым потолком с тусклой лампочкой. Я не понимал кто я, откуда, как меня зовут. В моей жизни существовало только две вещи – белая комната и баба Груня. Постепенно сознание начало возвращаться. В воспаленном мозгу плясали языки пламени, сновали люди, в уши бил непрерывный гул, вой и отдаленный крики, смысл которых нельзя было разобрать. Потом все это исчезало, и я опять проваливался во мрак и пустоту.
Иногда в палату входили какие-то люди в белых одеждах. Трогали меня, щипали, кололи, что-то записывали в свои тетради, постоянно переговариваясь, и уходили.
Время шло. Видения становились все явней. Голоса все отчетливее. И вот в один из дней от группы отделился один человек и, присев рядом на кровать, положил тяжелую руку мне на плечо.
– А они говорили – не жилец. Вы только посмотрите на него, – обратился он к стоящим. – Да он черта лысого переживет. Да, брат, задал ты нам задачку. Думали, все, конец. А на тебе – выкарабкался. Молодец!
Человек слегка потрепал меня по плечу. Затем встал, шепнул что-то бабе Груне, и все удалились.
Я пытался понять смысл услышанного, но мозг упорно не хотел подчиняться. Веки слипались, и я опять провалился в бездну. Очнувшись, я осмотрелся по сторонам. Бабы Груни не было. Я попытался приподняться, но боль в затылке пронзила мозг и все мое тело, и я беспомощно упал на подушку. Неизвестно откуда подскочила баба Груня.
– Ишь ты, какой шустрый! – защебетала она. – Еще вчера в могилу смотрел, а сегодня скакать пытается! Лежи еще!
– Надоело, – проговорил я.
– Мало ли кому что надоело. Время придет – наскачешься. А пока лежи, – баба Груня поправила подушку.
Не знаю почему, но я доверял словам этой милой старушки больше, чем самому себе.
Время шло. Понемногу я стал вспоминать. Вспомнил, что зовут меня Алексеем Столяровым. Что у меня, как и всех людей, есть дом. Что жил я в небольшом захолустном городке. Вспомнил школу, в которой учился и сад, в который лазил со своими товарищами за грушами. И все. Больше я ничего не мог вспомнить. Прошлое висело перед глазами двумя тусклыми пятнами. Одно большое, а другое совсем крошечное. И еще огонь, длинные языки огня и крик, пронзительный и далекий. Не смотря на все мои усилия что-либо вспомнить, попытки так и оставались безрезультатными.