– Э, девушка, дай-ка мне. – говорит дядя Саша.
– Нет, сама.
– Не женское дело. Дай я.
– Нет!
Огонёк прописывает в воздухе мягкую дугу, падает в лужу керосина, счастливо вздыхает и разливается по полу рыжим ковром. И тут же – гудит, трещит, взвивается, будто живое – рыжими волосами, вверх, вверх, легко… По сухому дереву, по рушникам, по одежде спящих…
– Ох ты, занялось-то! – восхищается Забелин.
Я смотрю в открытую дверь, заворожённая красотой содеянного, пьяная и спокойная.
– Пошли, ребята, чего… Воронова, эй!
– Да бери её под мышку, не видишь, еле на ногах!
– Ада Юревна!
– Воронова!
– Жалет, видать… своего-то.
Я разворачиваюсь и говорю долгим слипшимся матом. Забелин ржёт басом, но отступает.
Чёрная старуха визгливо и громко молится у забора. Во тьме воет собака. Макарушка мечется туда-сюда и высоко вскрикивает.
Проём двери как врата в сияющий мир – шагнуть и слиться, расплавиться, освободиться, уйти – навсегда. Это красиво. Как же это красиво! Я смотрю и никуда не хочу уходить.
– Аааааа!
Дикий вопль вдруг вылетает из самого пекла. Я устремляю взгляд туда, где бьётся пламя – оранжевое и золотое. Взметнулись руки, кто-то идёт из огня прямо на меня.
– Ааа! Ааааа!
И я вижу Йозефа. Пламя бушует вокруг. Йозеф начинает неистово плясать на одном месте. Его крик больше не слышен за сухим нарастающим треском, но я вижу – он разевает рот и, кажется, смотрит на меня, и протягивает чёрные руки…
Дикая пляска приостанавливается. Он делает ко мне шаг.
– Нет! – ору я.
Я не верю. Этого не может быть. Я ведь проверяла! Чёрный Йозеф шагает ещё и падает лицом в пламя.
– Неет!
Ноги подкашиваются, я сажусь на землю, на притоптанный снег. Кто-то сгребает меня в охапку и тащит на плече как куль. Я поднимаю голову и вижу, как из огня поднимается одна рука, растопыривает пальцы и застывает – словно зовёт к себе.
Меня колотит, тело выгибает дугой.
– Нееет!
– На снег её, на снег. Воды дай!
– Огнище-то, чёрт! Издалека увидят, будь он неладен. Бежать надо. Машину заводи!
Они бегут. Я пытаюсь вырваться. Меня ставят на снег, но ноги не держат, и кто-то, вроде, дядя Саша, вновь хватает меня. От его ватника пахнет кислым тестом. Я закрываю глаза и снова вижу, как чёрный человек шагает из огня.
Он знает, что я сделала.
Он придёт ещё. Я не спрячусь. Никогда.
Я вновь вижу его искажённый лик и слышу пронзительный крик. И я не могу больше, не могу, не могу!