Надо мной грозно возвышается зелёная труба, увенчанная чугунным бачком. Хищно клацает, закрываясь на шпингалет, дверь – я остаюсь наедине с тайной. Живя внутри меня, она мучительно-сладко подкатывает к горлу и наполняет тревогой длинные зимние ночи. Во мне начинает шевелиться что-то новое, словно рождается изнутри, и это новое обитает где-то внизу живота.
Томление тела иногда становится настолько невыносимым, что я залажу рукой в трусики, шарю в поисках маленького отросточка и мну его, пока он не станет твёрдым – тогда я надолго замираю в сладкой истоме. Уже несколько раз Александра Георгиевна ловит меня на том, что слишком долго торчу в кабинке туалета, но ничего с собой поделать не могу. Отвечаю через тонкую дверь, что у меня запор и надо посидеть подольше. В ответ воспитательница сердится и требует, чтобы быстрее выходил и не задерживал весь класс.
Сегодня тороплюсь – наспех чищу зубы и, брызнув в лицо холодной водой, бегу в спальню.
Костюмчик из шерсти пополам с полиэстером, белая рубашечка и алый галстук из ацетатного шелка, слегка пахнущий горелым от ежедневной глажки – всё это быстро надевается. Минута – и я готов нестись в столовую.
Топот быстрых ног по гулкому дереву ступенек. Забегаю в раздевалку. Здесь, на серебристых крючках, отдыхают пальто. Спящие в ячейке под вешалкой, начищенные с вечера, ботинки приветствуют хозяина. Проношусь каменной лестницей, ведущей вниз с веранды – и мчусь, шаркая плохо зашнурованными ботинками, в столовую.
Задерживаюсь у покрытой первым ледком лужицы, надавливаю носком ботинка на стеклянную поверхность – с хрустальным звоном лопается лёд и чернильная жижа выступает из разлома. Бегу дальше, мимо роняющих лимонные листья тополей и корпусов старшеклассников. Пар, вырываясь изо рта, клубится облачком.
Впереди – самая высокая лестница. Не сбив дыхания, взлетаю на последнюю ступеньку. Передо мной открывается бескрайняя площадь, заканчивающаяся махиной столовой. В центре агоры – клумба с малиново-черными головками полковников и отцветшими ноготками. На ходу успеваю сорвать засохшую головку цветка и, размяв пальцами, рассыпаю за собой пушистый след.
Пять высоких гранитных ступеней – я уже в столовой. Поворот направо, к раздаточной. «Первый!»
Широкие тётки в поварских колпаках помешивают в гигантских кастрюлях манную кашу.