В чем смысл жизни Онегина в начале его самоопределения? В той самой жизни, которую ведет герой. Между целью и ее достижением самая малая дистанция. Вероятно, Онегин был счастлив, «сколько мог».
Нет ничего удивительного в начальном образе жизни Онегина, удивительнее его разочарование. «Блестящий юноша, он был увлечен светом, подобно многим, но скоро наскучил им и оставил его, как это делают слишком немногие» (VII, 457)[12], – писал Белинский.
Г.А. Гуковский полагал, что Онегин «типичен как порождение среды, а не как борец против нее»[13]. Он, конечно, не борец против «света». Но он уже в первой главе «отступник бурных наслаждений». Это – разрыв героя со своей средой, разрыв устойчивый и основательный. Явно вопреки пушкинскому тексту идет утверждение, что Онегин «не противоречит своей узкой “светской” среде». Напротив, он ведет себя так, как и подобает именно романтическому герою, – бунтует! Протест скрыт, поскольку Онегин, бунтуя, никуда не бежит, становясь затворником своей столичной модной кельи. Иначе говоря, романтический конфликт ищет внешнего выражения, здесь он носит внутренний характер. Но самоизоляция Онегина, «отступника» света, не менее значительна, чем бегство романтических героев «на природу». Кстати, и Онегин попадает «на природу» (а позже на экзотический юг), но он отчужден и в новой среде; это подчеркивает глубину его конфликта с обществом. «…Пушкин преодолевает самые корни романтического решения этой коллизии. Осознание противоречий героя, того, что убежав от общества, он не может убежать от самого себя, вернуло творческую мысль поэта к “брегам Невы”»[14].
Итак, сформированный по образу и подобию среды, герой поднимает против нее бунт. «Сохраняя верность тем или иным принципам социального строя, герой оказывается человеком, бесконечно более широким, чем это следует из комплекса среды и воспитания»[15].
Среда объясняет в Онегине очень многое, однако нисколько не объясняет самое главное – причину его разочарования в удачно (по виду) начатой светской жизни. Можно видеть психологическую мотивировку разрыва Онегина со светом: это «резкий, охлажденный ум», образованность Онегина, добытая, разумеется, не в результате поверхностного домашнего обучения, а в результате систематического самостоятельного чтения («Чтение – вот лучшее учение», – напутствовал Пушкин младшего брата), наконец, безошибочное понимание людей как своеобразный дар Онегина, свидетельствующий об умении героя извлекать позитивный опыт даже из бесплодной «науки страсти нежной».