– Ну и прекрасно. Раз ты не способна выслушать правду, нам действительно не стоит встречаться.
Оба надулись, замолчали и до конца танца больше не заговаривали. Дела Берны с Джейсоном обстояли немногим лучше. Оба испытывали симпатию друг к другу, но так и не решились заговорить до самого конца бала.
Уезжая с дочерями после бала, барон Уиллоби пришёл к выводу, что Амелия была права, когда говорила, что не стоило сюда вообще приезжать. Как он и предполагал, Амелии не оказалось дома.
– Что мне с ней делать, ума не приложу! – бормотал он, ворочаясь в постели. – Надо выдать её замуж. Но как? Она меня не станет слушать. Поговорю завтра с Элизабет. Она лучше меня знает, как следует поступить.
Тем же вечером начинался ещё один «Гамлет» в театре Друри-Лейн. Десятки, сотни мужчин и женщин сдавали свои плащи, пальто и даже шубы в гардеробную. Часть из них воспользовалась услугой бесплатной чистки обуви. Но зеркало продолжало оставаться спокойным. Шилли сосредоточенно очищал обувь. Мама Жантан и Лотри развешивали одежду в гардеробной. Джонни Мышонок в костюме шута подпрыгивал и отпускал незатейливые шуточки в адрес прибывающих зрителей, при этом он не упускал ничего из того, что происходило вокруг гардеробной. Но вот Лотри схватилась за своё правое ухо и несколько раз слегка подёргала его. В этот самый миг мама Жантан принимала пальто у высокого джентльмена. Это был сигнал, адресованный Шилли. И Шилли его увидел. Он в это самое время очищал красные туфельки одной дамы, что ничуть не мешало наблюдать через зеркало за тем самым высоким джентльменом. Вот он развернулся и неторопливо прошёл мимо Шилли. Шилли наклонил голову. Это значило, что выбор жертвы его не устраивает.
В течение следующей четверти часа такие знаки были поданы в отношении ещё одного джентльмена. Они так же были отвергнуты Шилли.
Первый поток людей схлынул, когда к гардеробной подошёл самодовольно улыбающийся толстячок лет пятидесяти в сопровождении молодого человека. Пока он передавал своё пальто, Лотри снова схватилась за ухо. Сдав пальто, толстячок вошёл к Шилли и поставил ногу на декроттуар с видом человека, который оказывает великую честь, позволяя прикасаться к своей обуви.
– Чтоб ни одного пятнышка не осталось на моих новых туфлях доставленных из Франции, – высокомерно бросил толстячок, одновременно доставая из кармана монету в три пенса.