Наконец-то я дошла. На вахте стояла уже другая женщина. Я снова спросила Клару, но не успела больше ничего добавить, как тут же она и показалась. Видимо, женщина готовилась ко встрече и решила ждать рядом с дверью.
Но в этот раз наше свидание было коротким. Она запихнула мне в руку крохотный клочок бумаги: «Здесь все, что я только смогла найти».
Я крепко сжала эту записку, она жгла мне руку. В ней были ответы на мои вопросы. С ней решилось бы, стоила ли игра свеч.
– Не знаю, как мне теперь вам отплатить, за то, что так рисковали. Вот пока вам продукты, но знайте: теперь по любому поводу обращайтесь ко мне. Пожалуйста, просите. Если меня не будет видно, вы можете передать мне записку через медсестру Агнет, она часто бывает здесь. Такая высокая, светленькая. Я на вашей стороне, помните.
Я сжала ее руку, потом мы быстро дошли ко входу в здание и разошлись – я в темноту ночи, она – в темноту барака.
Домой я идти не рискнула, ведь по легенде я была на дежурстве. Да и смысла возвращаться не было. Я осторожно проскочила караульных и вошла в 10 блок. На вахте сидела юная немка и дремала. Когда она услышала меня, то немного приподнялась и прищурила глаза. Увидев меня, девушка кивнула мне и снова погрузилась в полудрему.
Я обрадовалась, что она не стала приставать с расспросами и прошмыгнула в каптерку. Сердце бешено колотилось, руки тряслись, я несколько минут собиралась с мыслями. Тянуть дальше было некуда, я развернула бумажку и начала в полумраке присматриваться к бисерному почерку на крохотном листочке.
Там было всего четыре строчки:
«Януш Корсак. 13567. Жив! Бар.№13
131 174 Остап Коваленко. Украина
Дети 131 175 Иван Коваленко, 131 176 Надежда Коваленко
Барак 114. О матери ничего».
На следующий день на работу идти не пришлось, я сделала вид, что просто пришла пораньше. Заглянула в палату к той знакомой мне женщине, но ее там уже не было. И остальных тоже. Здесь лежали уже новые люди. Я пошла в мужские палаты. Многие спали, некоторые уже проснулись и увидели меня. Один юноша очень страдал. У него был жар, я подошла к нему и спросила напрямую, что ему сделали.
– Он не говорит по-немецки! – услышала я голос с противоположной стороны помещения. Это сказал мужчина лет 35. Он сидел на койке, прислонившись спиной к стене и свесив одну ногу с кровати.