Да и сам Валера, казалось, не думал ни о прописке, ни о печати в студенческом, стоя уже вполоборота к телевизору и жалея, что нельзя хоть присесть, пока эти двое тут.
После такого великолепного пенальти проверяющие, казалось, начисто забыли – зачем они здесь, поэтому Валера осмелился обернуться к телевизору, даже убрал прожженную солнцем шторину, отделявшую комнату от импровизированного коридора.
За окном, между тем, заметно просветлело, ветер сменился, и оглушающий барабанный стук по карнизам перешел в мягкое шуршание дождя по листьям, а в телевизоре уже не так заметно рябило.
Подсохший лейтенант, у которого уже затекла шея от долгого стояния, неожиданно спросил – а почему это телевизор на боку лежит, на что Валера, ругаться с властями не любивший, ни с того ни с сего рявкнул: «А нравится мне так!», и тут же некстати вспомнилось, что в том году пол-общаги загремело в ментовку из-за неувязок санэпидемстанции с паспортным столом, но тогда все решилось за считанные часы, а сейчас, на ночь глядя, когда он один…
Было уже поздно. Лейтенант решительно отодвинул детский стульчик, пододвинул себе настоящий, с сомнением покачав его рукой, достал бумагу, щелкнул ручкой: фамилия-имя-отчество? год рождения?
Хуже и быть не могло.
Теперь сержантик, выступив из полупросохших лужиц, занял место у косяка.
Пока кучерявый составлял протокол, то и дело поглядывая на экран, первый тайм близился к концу.
На последней минуте первого тайма Валера от неожиданности вздрогнул, обернувшись к телевизору, выплеснувшему восторженные вопли израильтян, размочивших счет, после чего сразу пустили рекламу.
Единственная лампочка в люстре светила тускло и будто неохотно. За окном, в просвет раздвинутых шторок, слезилась длинными огнями ночная чернота. Нервная пульсация экрана обрызгивала стекла валериных очков жидкими бликами куцых молний, от частого моргания глаза уставали.
Лейтенант за столом в задумчивости оторвался от бумаги, словно не веря, что все это только что сам написал и, сочувственно пощелкивая ручкой, спросил: «А почему все-таки без прописки?»
Валера поспешил сравнять счет в свою пользу, объясняя, что матушка после операции, да вот ребенка в детсад устраивал…
Лейтенант, словно поддакивая, понимающе кивал, щелкая ручкой, потом встал, близоруко поднес к глазам бумагу, скомкал, шутовски занес ногу, будто собираясь отфутболить подальше, но, передумав, поискал глазами мусорное ведро, легко отпустил туда комок сероватой казенной бумаги. Переглянувшись с сержантом, направился к выходу и уже на пороге бросил: «Чтобы в первый и последний раз! Еще придем – чтоб была регистрация!»