Тизарию пришлись по душе успехи внука, и он снова поощрил его —
даровал Ксенофу майорат — государственный документ, дающий
владельцу право передавать графскую корону по наследству. А
наследник должен был появиться в эту самую ночь — ночь Рождения,
Смерти и грядущей Славы…
***
Эйвил Крезентальская, молодая супруга Ксенофа, возлежала на
пуховых перинах, судорожно хватая ртом воздух. Она с трудом
сдерживала мучительные спазмы, волнами накатывающие на живот. Возле
графини хлопотали фрейлины и старуха-акушерка, поправляли подушки и
протирали горячий лоб роженицы мокрой тряпкой. Все ждали прихода
младенца, которому предстояло в будущем править богатыми землями
Криниспана.
— Госпожа, — ласково прошептала главная фрейлина, — потерпите
ещё немного. Вы сможете, я знаю…
— Мила, — простонала бедняжка, закусывая до крови нижнюю губу, —
эта боль… Я не могу больше её выносить… Я умру…
— Что вы говорите! — испуганно воскликнула девушка и прижалась
лицом к груди графини. — Не думайте так. Это неправда, вы
справитесь.
Эйвил не ответила. Новый приступ боли исторг из неё протяжный
стон.
— Кажется, все скоро закончится, — деловито произнесла повитуха,
держа в руках белое полотенце. — Соберитесь, миледи, осталось
совсем немного. А ты, Мила, отойди от графини, ты же её задушишь.
Иди, сообщи Его Светлости, что его первенец вот-вот появится на
белый свет.
В этот момент особенно сильно ударила молния, и небо за окном
озарилось ослепительно яркой вспышкой. Повитуха перекрестилась и
громко пробормотала:
— Что делается! Ямат нас упаси от козней Зловещей Пятёрки. А ты
чего стоишь, Мила? Я же отправила тебя к Его Светлости? Не теряй
времени.
Фрейлина безропотно подчинилась. Она не могла больше смотреть на
мучения своей любимой госпожи, каждый стон которой был тяжёл словно
наковальня в мастерской кузнеца. Девушка вышла из комнаты и на
мгновение ослепла от яркого света. В отличие от покоев графини,
освещаемых лишь тремя свечами, в коридоре вдоль стен горели десятки
светильников. Когда зрение вернулось к ней, Мила поспешила дальше и
вошла в огромную залу, в центре которой по узорчатому ковру нервно
расхаживал Ксеноф.
— Ну что! — возбуждённо закричал граф, увидев фрейлину.
— Отвечай, Мила, — тут же воскликнул высокий старик, сидевший в
удобном кожаном кресле.