– Здорово досталось?
– А что, не видно?
– Они умеют бить, – согласился новый знакомый. – Кстати, Антон. А тебя как зовут?
– Никита.
Он еще раз оглядел меня:
– По виду маменькин сынок. Как здесь очутился?
Я не собирался ни с кем секретничать:
– По ошибке. Меня подставили.
– Значит, первый раз, – сделал он вывод. – Я так и думал. На твоем месте я бы признался. Тебе не выдержать их издевательств.
Я расхохотался, насколько позволяли разбитые губы:
– В чем признаваться? Я чист, как вымытое стекло.
– Все так утверждают.
Если Антон надеялся, что вотрется ко мне в доверие, то сильно ошибался. Я раскусил его с первого взгляда. Таких подсаживают в камеры. Однако с ними надо быть предельно осторожными.
– Мне серьезно не в чем признаваться, – заверил я его. – Девица была уже мертвая, когда я появился в ее доме. Случайно налетел на ментов – и вот тебе… А что, адвокат нам не полагается?
Антон сморщился:
– Полагается, только ты увидишь его через несколько дней. За это время тебя измочалят, как старый матрас. Хочешь – пиши жалобу, однако они никуда не дойдут.
– А ты откуда знаешь?
Он смутился:
– Знаю, раз говорю. Слушай. – Он поднялся и присел рядом со мной. – Давай мы сделаем так. Ты берешь все на себя, пишешь признание, а потом отказываешься от своих показаний.
– А это возможно?
– Конечно.
Я пытался собраться с мыслями. Мозг отказывался служить мне. Меня жаждали посадить, может, ненадолго, чтобы заставить отказаться от расследования. Но чем вызвано такое желание? Куда влипли двое несчастных воспитанников детского дома?
– Утро вечера мудренее. – Я попытался уйти от прямого ответа. – Посмотрим.
Отвернувшись к стене, я силился заснуть. Ноющая боль в разбитом лице и животе мешала это сделать. Вскоре мне удалось провалиться в сон, и, отдавая себя в объятия Морфея, я слышал, как на панцирной койке ворочается мой сокамерник.
Утро действительно оказалось мудренее, то есть настолько мудреным, что я и близко не ожидал подобной развязки. Мой вчерашний мучитель, капитан, явился за мной, и его грубое лицо выражало радушие, если можно назвать радушием улыбку Горгоны.
– А за тобой пришли, – торжественно объявил он мне. – Так что повезло тебе, парень. Сейчас подпишешь бумажонку: мол, не имеешь к нам никаких претензий – и расстаемся, как в море корабли.
Я остолбенел: