Девочка уселась на стул, недовольно поджав губы. Я демонстративно подошла к Максу и чмокнула его в прохладную щеку.
– Я люблю тебя, – прошептала достаточно громко, чтобы услышала Маринка. Впрочем, она бы услышала, даже если бы я произнесла это одними губами, – у вампиров великолепный слух.
Макс посмотрел на меня прозрачно-голубыми глазами, улыбнулся. Как же он сейчас был красив! Красив в своем неподражаемом спокойствии, со вздернутыми, словно удивленными бровями, во всегдашней способности видеть и слышать, что происходит вокруг. Каждый раз, когда я на секунду отворачиваюсь от него, а потом смотрю вновь, передо мной словно встает новое существо. Я готова постоянно удивляться тому, какой он разный и в то же время постоянный. Это уже и любовью назвать нельзя. Я смотрюсь в него, как в себя, чувствую его, как себя. Когда-то давным-давно, сто миллионов лет назад, мы соединились с ним в единое целое, и теперь нас ничто не разлучит. И нет никакой разницы в том, что я человек, а он вампир. Мы с ним стерли границу между нами еще тогда, сто миллионов лет назад.
– Хорошо, пошли на кухню. – Я подхватила свой бокал. Больше отсюда брать было нечего. Стол со стульями и свечи там есть.
Вампиры уже расположились на кухне, а я только-только переступала порог. Смотрят, старательно тянут губы в улыбке. А здесь потеплее, чем в комнате, сюда идет весь жар печки.
Маринка царапала зеркалом стол, пытаясь установить его вертикально. Свеча недовольно трещала, помаргивая.
– Я буду первая!
Вампирша поправила маленькое зеркальце, ловя в нем отражение большого. В нем появилась свеча, бросившая свой свет в длинный коридор отражений. Я насчитала семь арок, в каждой из которых были видны светлые глаза девочки, ее белый блестящий нос, от которого, как от третьего зеркала, отражался подрагивающий свет почти прогоревшей свечи.
– Дальше что? – Ей не терпелось начать.
– Надо распустить волосы, снять с себя браслеты, кольца, цепочки и ремни, – медленно перечисляла я, специально растягивая время.
Она тряхнула руками, демонстрируя отсутствие перечисленного. Резиночек Маринка не признавала в принципе, гордясь своей лохматой шевелюрой.
– Сняли.
Макс погладил меня по плечу. Ему не доставляло удовольствия наблюдать наши с Маринкой постоянные препирательства.
– Смотри на получившийся в большом зеркале коридор… – сдалась я. Ради Макса я готова на все. Даже на любовь к Маринке.