Возможно, в Путивле будет возможность это дело расследовать,
размотать эту ниточку. Здесь, в шестнадцатом веке, следствие вели,
можно сказать, только одним способом, пытками. А на дыбе в чём
угодно сознаешься, хоть в том, что ты готовишь троцкисткий
заговор.
— Едут! — крикнул часовой на стене, вырывая меня из
раздумий.
Весь острог тотчас же оживился, как же, долгожданная смена
наконец-то прибыла. Я тоже поднялся с насиженного места в углу
кузницы, отдал брусок Трифону и вышел во двор, посмотреть на эту
самую смену и их старшего.
Ворота распахнули настежь, однако всадник в зерцальном доспехе
въезжать не стал. Остановился перед воротами, спешился, снял шлем,
перекрестился. Боярин Лисицын оказался довольно молодым, не старше
тридцати лет, хотя я почему-то представлял себе в мыслях
прожжённого хапугу, желчного старика вроде книжного Скруджа. Лицом
боярин был красив, смотрел на всё вокруг хитро и насмешливо.
Короткая рыжая борода курчавилась, едва прикрывая шею.
— Слава Богу, добрались! — произнёс он.
Данила Михайлович вышел ему навстречу. Они обнялись, как добрые
друзья, поприветствовали друг друга. За шумом толпы я не расслышал
подробностей, но встречал Данила Михайлович их очень даже тепло,
несмотря на опоздание.
Отряд начал заходить в крепость, во дворе которой сразу же стало
как-то тесно, внутрь проходили воины, проезжали телеги, доверху
нагруженные всяким барахлом. Провизию наши сменщики привезли с
собой. Теперь и нам можно собираться в Путивль.
Я поспешил найти дядьку Леонтия. Кругом теперь были сплошь
незнакомые лица. Служилые люди с саблями и луками в саадаках,
стрельцы с пищалями и бердышами, боевые холопы с рогатинами и
прочим разномастным холодняком. Кто-то здоровался со мной, я
отвечал машинально, не разбирая, с кем говорю. Память Никитки
возвращаться не торопилась, проявляясь лишь небольшими порциями и
срабатывая на какие-то определённые, мне неизвестные, триггеры.
Леонтий нашёлся в конюшне, увязывал какой-то мешок к седлу.
Упряжи и сёдел тут было с запасом, доставать или покупать не
пришлось.
— Дядька, ты как? — спросил я.
Левой рукой он шевелил с трудом.
— Потихонечку, — сказал он. — Что там, приехали? Значит, и нам
скоро уезжать. Ну, хотя пока всё передадут, пока лясы поточат, не
раньше обеда выйдем. А пообедать-то лучше здесь, а не в дороге,
значит, только после него и отправимся.