Он в три прыжка одолел расстояние до
вертолёта, и четвёртым, не прекращая орать, вскочил на фюзеляж. И -
ничего не произошло, лишь заскрипел под ногами смятый металл.
- Ах, ты, - сказал Рэдрик. - Ах ты,
поганка.
Он вернулся к насыпи и расстелил на
земле карту. Была она вдвое больше той, что снабдил его, отправляя
за Золотым шаром, Стервятник. А ещё была она вдвое подробней.
Честняга Лерой, Кудлатый Петер,
Каракурт, считывал Рэдрик имена под крестами. Честнягу и Кудлатого
он помнил, Каракурта нет. Кто же он был, этот Каракурт, и когда
гробанулся? Вспомнить не удалось. Стервятник Младший, прочитал
новую надпись под крестом Рэдрик. А вот это ты зря, Гуталин,
подумал он, это ты напрасно, дружище. Артур Барбридж падалью не
питался, скорее я её жрал, падаль, чем он.
Рэдрик стиснул зубы, утёр со лба пот
и вновь принялся рассматривать в карту. Никаких троп и проходов на
ней обозначено не было, и он теперь знал почему. А были на карте
наряду с крестами кружки, и под каждым кружком тоже стояла надпись,
и не только слова, но и цифры.
“Батарейки 200. Зуды 75. Чёрные
брызги 900. Пустышки 250. Гремучие салфетки 30. Белые вертячки 25.
Сучьи погремушки 10”.
Под восьмым кружком было написано
“Смерть-лампа” и стояла цифра 1. Рэдрик вгляделся, располагался
этот кружок рядом с крестом с надписью “Очкарик” и частично на
крест налезал. Вернул, значит, Гуталин Очкарику лампу. Вернул, как
сумел.
Рэдрик сложил карту, упаковал в
брезент и упрятал свёрток под землю. Накатил сверху валун и
широкими шагами пошёл к каменной осыпи, под которой лежал
Очкарик.
Никакой это был не пикник, думал
Рэдрик, отмахивая рукой в такт шагам. И не контакт это был, и не
вторжение. Дрались они здесь, вот что это такое. Жабы-полицейские
из неведомого мира гнались за беглыми каторжанами и здесь их
настигли. Они наверняка были тёртыми парнями, эти каторжане, и
жизни свои продали не задёшево. “Пустышки”, “погремушки”,
“вертячки” - попросту то, что осталось от их оружия. “Полная
пустышка” - явный же магазин к автомату, а пустая - тот же магазин,
но израсходованный. Как же они называли оружие, стреляющее “чёрными
брызгами”? А питающееся от энергии батареек-“этаков”? А подавляющее
психику, как “зуда”?
Они все легли здесь, эти каторжники,
преступники, отщепенцы, а возможно, и сталкеры. Но даже мёртвые,
они оставили кое-что. У него сейчас прилеплен к ладони пропуск,
тот, что равняет его с погибшими, ставит с ними на одну доску.