- Вот оно что, - пробормотал Рэдрик
вслух. - Купаться в “ведьмином студне”, говоришь? На перине из
“жгучего пуха” спать?
Он поднялся с колен и заозирался по
сторонам. Справа, на самом краю мёртвого протухшего болота,
прилепился к похожей на острый прыщ кочке лохматый кочан “чёртовой
капусты”. Рэдрик решительно двинулся к нему, в пяти шагах
остановился. Плевок “капусты”, если попадал на кожу, обваривал её
на совесть, но жизнь не отнимал. Медленно, очень медленно, не сводя
с кочана глаз и готовясь принять боль, Рэдрик протянул руку.
“Капуста”, зашелестев мёртвыми листьями, изготовилась. Рэдрик
шагнул ближе, “рачий глаз” на ладони порозовел, но миг спустя стал
матовым вновь. Рэдрик шагнул ещё ближе, и шелест вдруг прекратился,
листья трепыхнулись раз, другой и опали, “капуста” больше не
целилась.
Рэдрик двинулся обратно к насыпи.
Перевалил через неё и, на ходу доставая из кармана гайки, заспешил
к вертолёту. Обозначать “комариную плешь” было ни к чему, вертолёт
её прекрасно обозначал сам. Рэдрик примерился, бросил гайку и
удовлетворённо кивнул, когда на полпути та, будто срезанная, ахнула
вниз и, пробив фюзеляж, с грохотом ушла под землю. Тогда Рэдрик
присел на корточки и стал готовиться.
“Плешь” это не какой-нибудь там “пух”
или “капуста”, сказал он себе. “Плешь” это когда нечего хоронить.
От вертолётчика вон ничего не осталось, даже тряпья.
Его сущность, укоренившаяся в нём за
годы сущность сталкера, отчаянно сопротивлялась тому, что
предстояло сейчас проделать. Вы мне за это ответите, привычно стал
копить в себе злость Рэдрик. Я с вас за это спрошу, это вам
обойдётся по полной, гады, жабы, голубые каски, мэры, патрульные,
перекупщики, сволочи. Я вам этого не прощу, я глотки…
Он осёкся. Никогда он не был себе
хозяином, как бы ни старался, ни тщился ни от кого не зависеть. А
сейчас в особенности. Он попросту наёмный рабочий, подписавший
контракт. Одноразовый. Это они думают, что он будет таскать для них
из огня каштаны. А он не будет, хрен им, яйцеголовым, или кто там
за ними стоит. “Смерть-лампу” они получат, и всё. Если, конечно, он
сумеет её добыть.
Рэдрик поднялся и, хотя ни в бога, ни
в чёрта не верил, перекрестился. Шагнул к вертолёту. “Рачий глаз”
полыхнул розовым, красным, снова розовым и затих.
- Свой! - заорал Рэдрик. - Слышишь,
ты, сука, я свой, на, вот он, мой пропуск, видишь его? Подавись же
им, ты, гадина.