— Ицара, — выдохнула я, чувствуя внезапную чуждость этого имени.
Я, оказывается, привыкла быть Кессарин. А Ицара осталась где-то в
прошлом, на Жёлтой горе, вся такая правильная, сильная и
смелая.
— А из какого вы рода? — тут же уточнил Арунотай, не прекращая
улыбаться. Моё имя, кажется, ничего ему не сказало.
— А рода у меня нет, — хмыкнула я, и это была чистая правда.
— Как вы могли принять за мою дочь какую-то безродную
потаскуху?! — не удержался Адульядеж.
А я внезапно задумалась, каким образом он попал на Оплетённую
гору. Барьер сняли ради него? Как-то это казалось не лучшим
решением, когда амардавика пропала вместе с сильнейшим охотником, а
его жену держат под стражей. Мало ли какие тут ещё кроются заговоры
и как взбаламученные махарьяты воспользуются такой возможностью? Но
не через тайный лаз же его привели…
Арунотай смерил меня внимательным взглядом.
— Смею предположить, что прани Кессарин подготовила себе замену
должным образом. За время проживания, э-э, прани Ицары на горе я не
заметил, чтобы она испытывала неловкость в общении или неподобающе
одевалась.
Я чуть не вытаращилась на него, только усилием воли заставив
себя опустить глаза. Зачем Арунотай сам предложил объяснение?
Почему не спросил меня? Я бы не сказала, что он оправдывался перед
Адульядежем: скорее уж, канан был для него сейчас досадной помехой.
Но если он хотел вывести меня на чистую воду, то зачем ему давать
мне подсказки?
Адульядеж только зарычал и снова начал метаться по комнате, но
вдруг встал, как вкопанный.
— Это Нираны. Это точно проклятые Нираны её выкрали! Их
молокосос ещё когда подбивал к ней клинья, ни одного праздника дома
не сидел, будто мёдом ему в Чаате было намазано. Наверняка его
работа!
Я постаралась расслабить лицо, чтобы не выдать узнавания.
Конечно, если Джароэнчай открыто ухаживал за Кессарин и даже просил
её руки, а она сама скандалила с отцом, отказываясь выходить за
кого-либо другого, то Адульядеж должен был первым делом подумать на
Нирана. Тут я могла сколько угодно играть в молчанку, его это не
выгородит. Другое дело что он, наверное, предусмотрел такой поворот
и как-то подготовился давать отпор, может, прятать Кессарин или
прикрываться ложной женой… В любом случае, я не хотела спутать ему
фишки.
Канан продолжал разоряться, костеря меня на чём свет стоит и
тыча в меня сухим пальцем с морщинистыми костяшками. Я перестала
слушать. Скорее бы всё это закончилось, и меня вернули в тюрьму.
Лучше уж лежать на пальмовых листьях и смотреть в потолок, чем
слушать эти вопли. А там, может, канана самого лианы сожрут или
сноп утянет в болото… Мало ли, должен же мировой порядок хоть
иногда торжествовать.