Мельник покачал головой:
— Другого нету, пан. Мы бедные крестьяне. Откуда у нас лишняя
одежда? Зато есть у меня к вам просьба подписать вексель. Я учел
все расходы на ваше содержание. Вот здесь, пожалуйста, подпишите,
раз уж вы в себя пришли.
— Но, вы же получили от французов деньги за наш постой, разве не
так? — попытался я возразить.
Но, дедок гнул свое:
— За постой получил. Но не за содержание.
Он протянул мне бумагу, свернутую трубочкой и составленную на
французском языке. Заглянув в нее, я обнаружил, что старичок
отличался педантичностью прямо-таки немецкой, содрав отдельную
плату не только за прокорм, а еще за покупку мази у аптекаря, за
кусок мыла и за свечи, которые использовали за это время. Впрочем,
Чехия расположена совсем близко от Германии, значит, можно
предположить, что чехи недалеко ушли от немцев в вопросах
стяжательства. Да и просил мельник всего какие-то тридцать рублей
серебром. Сущая ерунда для аристократического семейства, владеющего
многими тысячами крепостных крестьян и дворцами. Потому я,
прикинув, что сумма, которую старикашка запрашивает, не сделает
дыру в княжеском бюджете, все-таки подписал вексель, не желая
ссориться с хозяином мельницы.
Подписывая долговую бумагу гусиным пером, обмакнув его в
маленькую оловянную чернильницу, которую тут же услужливо из другой
комнаты принесла женщина, помогавшая мельнику по дому, я поймал
себя на том, что мышечная память тела никуда не исчезла. И я,
несмотря на слабость в руках, старательно вывел на векселе
замысловатую княжескую подпись. Это обнадеживало, значит и
фехтованием, и здешним примитивным огнестрельным оружием,
дульнозарядным с кремневыми замками, сумею овладеть быстро. А еще и
верховой ездой, как навыком не менее важным в этом времени, чем
умение управлять автомобилем в двадцать первом веке.
Как только мельник с его прислугой ушли, я проворчал:
— Наверняка, этот скряга цены раза в полтора завысил. Не меньше!
Каков хитрец!
— Они тут все скупые, ваша светлость. Лишнего никому не дадут, а
сами ничего не упустят. Хваткие люди эти моравы, — поделился Степан
своими наблюдениями. И добавил:
— А еще этот дед заставляет меня вместо истопника печи в доме
топить и дрова для растопки рубить, хоть и видит, что я сильно
хромаю, да и левая рука моя после ранения силы лишилась.